Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники
— Да, — ответила она. — За этим я и пришла.
Он словно читал ее мысли. Прекрасно зная, чего она хочет, он сразу, без всяких колебаний заговорил. Он рассказал, что делалось сегодня в комнате под арсеналом. Не пропустил ни одной подробности. Он почти пел, и в его устах ужасные действия, которые он описывал, становились благородными и неизбежными, как в греческой трагедии. Он так увлек ее, что она обхватила себя руками и начала медленно раскачиваться, продолжая слушать.
Когда он умолк, она долго сидела с восторженным выражением на милом личике. Наконец чуть вздрогнула и сказала:
— Можешь и дальше называть меня Кали. Но только когда мы наедине. Никто не должен слышать, как ты произносишь это имя.
— Спасибо, богиня.
В его желтых глазах блестело почти набожное рвение, когда он смотрел ей вслед.
У ворот она остановилась и, не оглядываясь, спросила:
— Почему ты называешь его своей маленькой ласточкой?
Неторопливый Джон пожал плечами.
— Потому что с этого дня он навсегда принадлежит мне. Они все принадлежат мне и богине Кали, принадлежат навеки.
При этих словах Катинка почувствовала, как по ее телу прошла медленная дрожь экстаза. Она садами пошла к резиденции. И все время чувствовала на себе его взгляд.
Когда она вернулась в резиденцию, ее ждала Сакина.
— Вы посылали за мной, госпожа.
— Идем со мной, Сакина.
Она отвела девушку в свою туалетную комнату, села на диван перед забранным ставнями окном и жестом приказала Сакине встать перед собой.
— Губернатор Клейнханс часто хвалил твое мастерство целительницы, — сказала Катинка. — Кто тебя научил?
— Моя мать была опытной целительницей. Совсем маленькой я ходила с ней собирать травы и коренья. После ее смерти меня учил дядя.
— А местные растения ты знаешь? Они отличаются от тех, что растут там, где ты родилась?
— Есть те же самые, а другие я изучила здесь сама.
Все это Катинка уже знала от Клейнханса, но ей нравилось слушать напевный голос девушки.
— Сакина, вчера моя кобыла споткнулась и едва не сбросила меня. Я задела ногой за луку седла, и у меня вскочил синяк. Моя кожа очень чувствительна. У тебя есть средство, чтобы излечить меня?
— Да, госпожа.
— Вот здесь. — Катинка откинулась и задрала юбки выше колена. Она медленно и чувственно спустила один белый чулок. — Смотри! — приказала она, и Сакина грациозно опустилась перед ней на шелковый ковер. Ее прикосновения к коже были мягки, словно бабочка садилась на цветок, и Катинка сладострастно вздохнула. — Теперь я чувствую, что у тебя действительно исцеляющие руки.
Сакина не ответила, темные волосы упали ей на глаза и скрыли их выражение.
— Сколько тебе лет? — спросила Катинка.
Пальцы Сакины на мгновение застыли, потом продолжили ощупывать синяк и колено хозяйки.
— Я родилась в год Тигра, — сказала она, — так что в следующий день рождения мне исполнится восемнадцать.
— Ты очень красива, Сакина. Но ты ведь и сама это знаешь, верно?
— Я не чувствую себя красивой, госпожа. Разве раб может чувствовать себя красивым?
— Что за нелепая мысль. — Катинка не скрывала досады, вызванной таким поворотом в разговоре. — Скажи, твой брат так же красив, как ты?
Пальцы Сакины снова дрогнули и застыли. Ага! Это ее задело. Катинка молча улыбнулась и спросила:
— Ты слышала мой вопрос, Сакина?
— Для меня Альтуда самый красивый из всех мужчин на земле, — негромко ответила Сакина и тут же пожалела о своих словах.
Она инстинктивно чувствовала, что опасно открывать этой женщине свои уязвимые места, но слово не воробей.
— Сколько лет Альтуде?
— Он старше меня на три года. — Сакина не поднимала глаз. — Мне необходимо принести лекарства, госпожа.
— Буду ждать, — ответила Катинка. — Возвращайся быстрей.
Катинка легла на подушки и лежала, улыбаясь или хмурясь яркой последовательности образов и слов, возникавших в ее сознании. Ожидание будоражило ее, в то же время принося беспокойство и неудовлетворенность. Слова Неторопливого Джона звучали в ее голове, как звон соборного колокола. Они тревожили. И она не могла дольше оставаться без движения. Вскочив, Катинка начала прохаживаться по комнате, как охотящийся леопард.
— Где эта девчонка? — спросила она, увидела собственное отражение в высоком зеркале и повернулась, вглядываясь в него. — Кали, — прошептала она и улыбнулась. — Какое необычное имя. Какое тайное и великолепное имя!
Она увидела в зеркале Сакину, но повернулась не сразу. Красота темноволосой девушки прекрасно оттеняла ее собственную красоту. Катинка вглядывалась в два лица и чувствовала, как возбуждение прокатывается по ее жилам, щекочет их.
— Я принесла мазь для вашей ноги, госпожа.
Сакина стояла за ней. Взгляд ее был непроницаем.
— Спасибо, моя маленькая ласточка, — прошептала Катинка.
«Хочу, чтобы ты всегда принадлежала мне, — подумала она. — Ты должна принадлежать Кали».
Она вернулась на диван, и Сакина снова склонилась перед ней. Вначале мазь была холодна, потом от нее начало растекаться тепло. Пальцы Сакины действовали проворно и искусно.
— Не люблю, когда что-нибудь красивое уничтожают без необходимости, — прошептала Катинка. — Ты говоришь, твой брат красив. Ты очень его любишь, Сакина?
Не услышав ответа, она взяла Сакину за подбородок. И подняла лицо девушки, чтобы видеть ее глаза. От увиденной в этих глазах боли ее сердце забилось сильнее.
— Моя милая маленькая ласточка.
«Я затронула самые глубины ее души», — возбужденно подумала она. И, убирая руку, провела пальцами по щеке Сакины.
— Я только что пришла от Неторопливого Джона, — сказала она, — но ты ведь видела, как я возвращалась? Ты следила за мной, верно?
— Да, госпожа.
— Повторить то, что рассказал мне Неторопливый Джон? Рассказать о его комнате в замке и о том, что там происходит? — Катинка не стала ждать ответа, но продолжала негромко говорить. Когда пальцы Сакины застыли, Катинка прервала рассказ и приказала: — Не останавливайся, Сакина. У тебя волшебные прикосновения.
Когда она наконец умолкла, Сакина беззвучно плакала. Ее слезы были медленны и тягучи, как капли масла, вытекающие из пресса для оливок. Они блестели на красном золоте ее щек. Немного погодя Катинка спросила:
— Давно ли твой брат в замке? Я слышала, прошло четыре месяца с тех пор, как он вернулся с гор за тобой. Так много времени, а его все еще не судили и не приговорили.
