Смерть старателя - Александр Николаевич Цуканов
— Заметано. Свяжемся.
Авторитеты выходили по одному. Кнехт, как инициатор сходняка, вышел последним. Он улыбался, но Сашка все одно угадал, что ему крепко подсыпали перцу.
Кнехт не проиграл и не выиграл. Он уже выкупил через подставную фирму лицензию на разработку месторождения и хотел начать обустройство, чтобы представить фирмачам товар в упаковке. Теперь нужно снова привлекать кого-то со стороны. Делиться.
Многоуровневый аэропорт в Сан-Франциско удивил их обоих. Они приостановились в зале ожидания, где стена от пола до потолка светилась от позолоченных саксофонов. Поднялись по эскалатору на третий уровень, чтобы поесть и прийти в себя после долгого перелета с пересадкой в Нью-Йорке, где они собирались побывать после переговоров. Шуляков нашел телефон-автомат, сунул в щель карту, доложил юристу, который прилетел сюда заранее, чтобы обкатать контракт по всем пунктам, о своем прилете. Объяснил, что они будут его ждать в китайском кафе, напротив стойки регистрации 162.
Китайское кафе понравилось своей простотой, здесь не нужно объясняться с официантом на ломаном русско-английском. Показал пальцем китайчонку на противень с мясом или рыбой, на рис, он тут же щедро накидает в тарелку и подаст, широко улыбаясь.
Поели по-русски, с запасом. Пили неторопливо, охлажденный сок. Шуляков поднялся, чтобы взять еще по стаканчику и увидел человека с неестественно напряженным лицом, правая рука под пиджаком у пояса… Успел крикнуть «Атас!» и кубарем покатился ему под ноги, сметая пластиковый стол, стулья. Хлопки выстрелов, визг, крики. Одна пуля прошла через глаз, вторая пробила Кнехту грудь. Судя по всему, он умер мгновенно.
Сашка подобрал кейс, схватил спортивную сумку, других вещей не брали умышленно, и побежал к эскалатору, затем вниз. Он был уверен, что их слили через юриста. Светиться в полиции бессмысленно, Кнехту уже не помочь. Самому рисковать не хотелось. Первым делом в туалет, умыться, потом всё спокойно обдумать, как и где теперь затихариться. Если купить билет обратно в Россию, то легко отследят. В Сан-Франциско тоже опасно.
Позвонил Юрке Патрику. Когда он ответил, то на миг растерялся, затем выдавил с хрипотцой:
— Привет, Юра! Это я — Сашка Шуляков. Я в аэропорту Сан-Франциско.
Он хотел обрисовать ситуацию, но Юрка почти без раздумий ответил:
— Я через два часа подъеду, жди у терминала «С», где стоянка такси.
С Патриком они тренировались у Палыча в горном техникуме, когда учились в одной группе. Ходил Юрка в секцию потаясь, потому что родители запрещали. Тренер хвалил, вытащил его на городские соревнования, где Юрка дошел до полуфинала. А потом пропал, перестал ходить на тренировки. Прошел слух, что его отец — ярый баптист, и это тенью упало на Юрку. Ему на пальто в раздевалке нарисовали на спине крест, а на парте, где он сидел, слово «Иуда», вызволенное из бабушкиных сундуков.
Когда Юрка с семьей уезжал на материк, Сашка единственный из одногруппников пришел проводить. Подарил на память ручной эспандер. Сказал, как говорил не раз Палыч: «В боксе главное не мускулы. Главное — характер. А он у тебя есть».
Юрка прислал из Львова письмо и свадебную фотографию. Потом писем не приходило несколько лет и вдруг из Америки, из Сакраменто, легендарного города, который мог стать побратимом Магадану, если бы не жадные политики, Юрка написал, что выиграл грин-карту и переехал с женой в Калифорнию, потому что тут живут дальние родственники по отцу. «Нам повезло, — писал он, — Люся дотерпела. Родила на третий день по прилету в Америку. Теперь дочь по закону коренная американка…» Он этой Юркиной радости в тот момент не понял. У самого в семье шла затяжная война в основном из-за денег, тренер в ДЮСШ получал мало даже на полутора ставках.
Отправил Юрке письмо и вырезку из газеты с фотографией о победном бое на турнире Валерия Попенченко. Похвалился на полную катушку. В последнем письме Юрка писал, что готов сделать гостевой вызов, что у них теперь собственный дом… Телефон Шуляков записал на всякий случай, без всякой надежды когда-либо оказаться в Америке.
Юркин большой дом с двумя гаражами находился в сорока километрах от Сакраменто. Небольшой дворик, где поднимались вверх первые саженцы плодовых деревьев, светилась красным грядка с мелкими помидорами черри, как пояснила жена Патрика Люся, кустились огненные перцы невиданных размеров. Сашка с восхищением осматривал, слушал рассказы, особенно интересные о бытовых мелочах, о том же строительстве дома, как они указывали планировку, где будут санузлы и ванные комнаты, какие приборы смонтировать на кухне, какая мебель… Всё сделано фирмой под большую гарантию. «Холодильник неделю назад забарахлил. Приехали, привезли новый, а с этим даже возиться не стали».
— А когда наш тренер Федор Павлович Мигунов умер, то в квартире не нашлось приличного костюма. Пришлось мне самому купить. Пятнадцать лет тренером отработал, чемпионов вырастил, а хоронить не в чем…
— Вот поэтому русских и не пускают в Америку. Насмотритесь, захотите так же хорошо жить, — пошутила с едким сарказмом Люся. — Юрочка в воскресенье ездил на фермерский рынок, тут у нас недалеко. Мясо купил гарное, не хуже, чем на Украине. Я борща наварила. Нечасто готовлю. Дети целый день в школе питаются, Юра на работе, а я больше на перекусах, чтоб не располнеть. Это теперь здесь не модно… Правда, Юрочка? А то клюнешь на модную, худосочную.
— Не беспокойся, Булочка. Я тебя ни на кого не променяю. Ты, главное, сама не забалуй, а то смотрю, какой-то мэн тебя прошлый раз подвозил.
— Так машинка поломатися.
— Ты слыхал, Сашок, какие у баб теперь хитрости — «машинка сломалась». А такси вызвать?
— Так я звичайно, думаю, буде мий Юрочка ривновати али нет.
Они весело и шутливо переругивались, втягивая в разговор Шулякова, который временами мрачнел, вспоминая Магадан, бандитские разборки, в которых ему приходилось участвовать. Он смотрел и думал, как у них всё складно. У Юрки по меркам Америки оклад небольшой в муниципальном гараже, но им выдали кредит под строительство дома, под кредит взяли вторую машину, а всего у них три: две малолитражки и здоровенный дизельный джип «тойота» для дальних поездок на побережье, к друзьям. Люся — простушка с десятью классами образования — нарожала троих детей и управляется без бабушек-дедушек, всё сама. Начинала кассиром в крупном супермаркете, а теперь она — офисный работник с зарплатой в полторы тысячи долларов, чем похваляется, словно медалью за трудовую доблесть.
Шуляков получал у Кнехта, как начальник охраны, в пять раз больше, но и при больших
