Артур Дойл - Алмаз раздора. До и после Шерлока Холмса [сборник]

— Что они со мной сделают?! — вскричал он, обращаясь к Леону. Ответа не последовало.

— Они хотят меня убить? — спросил он у Марсолино.

— Я нет, а вот Бланко хочет, — зловеще просипел тот.

Но, к счастью, бунтовщиков занимали более насущные заботы. Сперва они свернули паруса, а затем спустили на воду шлюпки. Поскольку Тафир утратил свои даже чисто формальные командные полномочия, то воцарился полнейший хаос. кто-то сел в шлюпки, а кто-то остался на палубе. Второй помощник оказался в шлюпке вместе с Ватто, словенцем Павлом, юнгой Эрли и поваром-китайцем. Они отошли от корабля метров на сто, но вернулись по приказу Бланко и Леона. Это наглядно показывает, как честные люди совершенно теряют присутствие духа: их было четверо против одного, но они покорно вернулись, когда им приказали. Повара-китайца подняли на борт, остальным же разрешили плыть за кормой. Бедняга стюард спустился в другую шлюпку, но Дюранно столкнул его за борт. Он еще долго плыл за ними, умоляя спасти его, но Леон и Дюранно бросали в него пустыми бутылками, пока одна из них не попала несчастному в голову и тот не пошел на дно. Эти двое отвели мальчишку-рассыльного, китайца Кассапа, в каюту. Кандеро слышал, как тот вскричал: «Убейте меня скорее!» То были его последние слова.

Тем временем другие бандиты отвели плотника в трюм и приказали ему затопить корабль. Тот просверлил четыре отверстия на носу и четыре на корме, и внутрь сразу хлынула вода. Команда попрыгала в шлюпки — одну большую, другую поменьше, соединенные канатным тросом. Они вели себя настолько беспечно и безрассудно, что оставались вблизи корабля, когда тот начал погружаться. Их бы наверняка затянуло вместе с тонущим клипером, если бы Тафир буквально не умолил их как можно дальше отойти от борта. Повара-китайца так и бросили на корабле, он взбирался все выше и выше на мачту, пока его отчаянно размахивавшая руками фигурка не исчезла в морской пучине вместе с несчастным «Флауэри Лэнд». Затем шлюпки, доверху набитые награбленным, медленно двинулись в сторону берега.

Четвертого октября примерно в четыре часа пополудни шлюпки достигли южноамериканского берега. Место было пустынное, так что они отправились прочь от места высадки, неся на плечах узлы и идя вразвалку, словно заправские моряки. По легенде, их американский сухогруз, шедший из Перу в Бордо, потерпел крушение, наскочив на рифы в ста милях от берега.

Капитан и начальствующий состав находились в другой шлюпке, которую отнесло во время шторма. Пять долгих дней их мотало по морю. К вечеру они дошли до крестьянского хутора и рассказали хозяину свою историю. Услышав ее, он поверил и принял их очень тепло. На следующий день он отвез их в ближайший городок под названием Роча. Ночью Кандеро и второй помощник смогли незаметно ускользнуть с хутора, и в течение суток все стало известно властям. Бунтовщики и бандиты оказались в руках полиции.

Из двадцати человек, вышедших из Лондона на «Флауэри Лэнд», шестеро погибли насильственной смертью. Осталось четырнадцать, восемь из которых подняли бунт, и шестерым пришлось свидетельствовать против них. Остается только восхищаться решимостью и непреклонностью британского правосудия, поскольку через несколько месяцев вся разношерстная команда, включавшая словенца, негра, манильцев, норвежца, турка и француза, была доставлена с берегов далекой Аргентины в Верховный уголовный суд, расположенный в центре Лондона.

Процесс вызвал живейший интерес не столько фактом бунта на корабле, сколько совершенными там чудовищными преступлениями. Гибель офицеров произвела на публику и на присяжных куда меньшее впечатление, чем бессмысленное и хладнокровное убийство безобидного китайца. Главная трудность следствия состояла в определении степени вины каждого человека и установлении тех, кто действительно принимал деятельное участие в творившихся бесчинствах. Второй помощник Тафир, юнга Эрли, француз Кандеро, плотник Андерсон — все они дали исчерпывающие показания, изобличавшие тех или иных бунтовщиков. После тщательно проведенного расследования пятеро из них — Леон, Бланко, Ватто, Дюранно и Лопес — были приговорены к смертной казни. Все они являлись манильцами, за исключением Ватто, уроженца Леванта. Самому старшему из них едва минуло двадцать пять лет. Приговор они выслушали с поразительным равнодушием, и прямо перед его оглашением Леон и Ватто громко расхохотались, поскольку Дюранно забыл заготовленное им последнее слово. Один из приговоренных к тюремному заключению тотчас же испросил позволения, чтобы башмаки Бланко перешли к нему.

Приговор был приведен в исполнение в Ньюгейте двадцать второго февраля. Пять пеньковых веревок взметнулись ввысь и на мгновение отрывисто дернулись, тем самым поставив жирную точку в трагедии, случившейся на клипере «Флауэри Лэнд».

УСПЕТЬ

К СРОКУ

— Ах, дорогая моя, ты только посмотри, какой прелестный облегающий лиф! Вон на том платье от Луизы Квинз со вставками из полосок шифона.

— Ну а как тебе вот эта юбка из темно-розового шелка, обшитая парчой а-ля Помпадур и отороченная лионскими кружевами!

— Знаешь, Элис, больше всего мне понравилось вон то серое, из атласного фуляра, со стоячим кружевным воротником. Такое миленькое и как раз моего размера. Я ходила и специально узнавала.

— Так почему же ты его не купила?

— Дорогая моя! Пятнадцать гиней! Это же ужас какой-то! Если бы оно стоило десять, я бы, пожалуй, и взяла его.

Этот диалог происходил между двумя хорошо одетыми дамами, стоявшими у огромной витрины магазина на Бонд-стрит. Они зачарованно смотрели на стройные манекены, одетые в строгие, великолепно скроенные и прекрасно пошитые юбки, жакеты и вечерние платья неброских цветов и оттенков, что было последним криком моды. Дамы то и дело вскрикивали от восхищения, хватая друг друга за руки, обсуждая достоинства выставленных перед ними нарядов. Чуть позади них стояла простенько одетая женщина средних лет с печальным морщинистым лицом. Весь вид ее говорил о том, что жизнь — не увеселительная прогулка. Она критическим взглядом рассматривала выставленные одеяния и с полуулыбкой слушала разговор разодетых дам, но после последней реплики она сосредоточенно посмотрела на говорившую и робко коснулась ее руки, чтобы привлечь к себе внимание.

— Прошу прощения, мадам, — начала она. — Если вам будет угодно, я сошью вам такое же.

Одна из дам удивленно обернулась.

— Как вы сказали, милочка?

— В точности такое же платье, что вам понравилось, я смогу сшить за десять фунтов.