Десмонд Бэгли - Золотой киль
— Они захватили яхту, — сообщил я. — Обошли с моря, мы теперь тоже попали в клещи.
Грудь его заходила ходуном.
— Ладно, отобьемся.
— Постой, — сказал я, — посмотри-ка.
Мы увидели Торлони, Стоя под стеной, он визгливо покрикивал на своих людей, видимо, гнал их в новую атаку.
— Сейчас мы освободим эту часть верфи и будем надеяться, что этот сброд внизу подождет нас. Идем брать самого Торлони. Где Пьеро?
— Я здесь.
— Хорошо. Скажи ребятам: атаку начинаем по моему сигналу. Ты остаешься с Курце и со мной, втроем мы берем Торлони.
Обернувшись, я увидел Франческу.
— Я же велел тебе спрятаться.
Она только упрямо тряхнула головой. За ее спиной стоял старший Пальмерини.
— Старина, — обратился я к нему, — присмотри, чтобы она отсюда не уходила.
Он кивнул и обхватил ее руками. Курце я предупредил:
— Помни, нам нужен Торлони, больше ни на что не отвлекаемся.
И мы бросились вперед. Втроем — Курце, Пьеро и я — стремительно влетели на верхнюю площадку верфи, уклоняясь от каждого, кто пытался остановить нас. Мы не дрались, мы только бежали. Курце понял меня и несся так, как будто он на поле для регби и прорывается для последнего броска.
Но здесь нашей целью был не гол, а Торлони, и мы добрались до него прежде, чем он осознал, что происходит. Он взревел, и в руке его стальным блеском сверкнул пистолет.
— Расходимся, — закричал я, и мы разделились, окружая его с трех сторон. Оружие в его руке полыхнуло, и Курце споткнулся на бегу, но мы с Пьеро накинулись на Торлони. Я вскинул руку и ребром ладони ударил его, видимо, сломав ему ключицу, — он вскрикнул от боли и выронил пистолет.
После вопля Торлони на верфи воцарилась тишина. В поведении его людей появилась неуверенность, они оглядывались назад, пытаясь разглядеть, что произошло. Я подобрал пистолет и приставил его к голове Торлони.
— Отзови своих псов, — жестко приказал я, — или я выбью из тебя мозги.
Впервые в жизни я был так близок к убийству. Торлони понял это и побледнел.
— Остановитесь! — крикнул он.
— Громче, — приказал Пьеро и сжал ему плечо. Он скривился от боли и тут же заорал на своих:
— Кончайте драку! Это говорит вам Торлони!
Люди у него были случайные — дрались, потому что обещали заплатить хорошо, а если Хозяина взяли в плен, то и денег им не видать. У наемников бескорыстной преданности не бывает. Неуверенное шарканье ног, и вот уже их фигуры исчезают в темноте.
Курце сидел на земле, прижав к плечу руку. Сквозь пальцы сочилась кровь. Он отнял руку и посмотрел на нее в тупом изумлении.
— Мерзавец, прострелил меня! — сказал он растерянно.
Я подошел к нему.
— Как ты?
Он опять потрогал плечо и встал на ноги.
— Порядок. — Он посмотрел на Торлони. — А с тобой я еще посчитаюсь.
— Позже, — сказал я, — сейчас займемся теми, внизу.
Теперь к нам присоединились наши люди, быстро перелезавшие через стену. Это возвращались те, кого мы рассылали по городу. Они приняли бой в тылу у Торлони и победили. Объединившись в большой отряд, мы двинулись в нижнюю часть верфи, к нашей «Санфорд», впереди тащили упиравшегося Торлони.
Как только мы приблизились к яхте, я ткнул дуло пистолета в мясистую шею Торлони.
— Говори им, — потребовал я.
Он крикнул:
— Покиньте яхту. Уходите! С вами творит Торлони!
Бандиты, стоявшие вокруг «Санфорд», равнодушно смотрели на нас и не двигались с места. Пьеро снова сжал плечо Торлони, и тот заорал:
— А-а-а… Убирайтесь с яхты, говорю вам!
Тут захватчики разглядели за нашими спинами большое количество людей, сообразили, что их меньше, и медленно стали отходить к своим лодкам. Пьеро тихо сказал мне:
— Это бандиты из Специи. Вон тот человек в синей фуфайке — их вожак, Морле, француз из Марселя. — Он задумчиво смотрел на их лодки. — Ты еще можешь нахлебаться с ними. Ведь им безразлично, останется Торлони в живых или нет.
Я наблюдал, как люди Морле сталкивали свои лодки в воду.
— Справимся как-нибудь, если они сунутся, — сказал я. — Главное, выбраться сейчас отсюда. Скорее всего перепалка привлекла уже чье-нибудь внимание, сюда могли вызвать полицию — мы ведь наделали много шума, и выстрел был. Много у нас раненых?
— Не знаю, пойду — выясню.
Пальмерини вместе с Франческой пробирались к нам через толпу.
— Яхта не пострадала, — сказал он. — Можно хоть сейчас спускать ее на воду.
— Спасибо, — сказал я ему. Взглянув на Франческу, я быстро принял решение. — Не передумала плыть с нами?
— Нет, не передумала.
— Ладно, только времени на сборы у тебя маловато. Мы отплываем не позже чем через час.
Она улыбнулась:
— Мой маленький чемодан уже уложен. Я приготовила его еще неделю назад.
Курце стоял рядом с Торлони и не спускал с него глаз.
— Что будем делать с этим? — спросил он.
— Возьмем его с собой, пусть поплавает. Он еще нам может пригодиться. Франческа, Кобус ранен, ты не могла бы хоть на скорую руку перевязать его?
— Ой, я не знаю, — ответила она. — Куда ранен?
— В плечо, — рассеянно ответил Курце. Он наблюдал за Уокером, слоняющимся по палубе яхты. — Где был этот kerel, когда началась заварушка?
— Не знаю, — ответил я. — Я не видел его все это время.
Мы легко спустили «Санфорд» на воду — помощников было хоть отбавляй. Почувствовав под ногами неустойчивую теплую палубу, я вздохнул с облегчением — как давно я мечтал об этом! До отплытия время еще было, я вернулся к Пьеро и отозвал его в сторону.
— Скажи Графу, что Франческу я взял с собой. Так, думаю, будет лучше. Торлони захочет свести счеты. Вы-то за себя сможете постоять, а ее оставлять опасно.
— Решение правильное, — согласился он.
— Если Торлони попытается еще что-нибудь выкинуть, ты теперь знаешь, как с ним надо обращаться. С его шестерками не связывайся, а выходи прямо на Торлони. За свою жизнь он видишь как трясется. А я втолкую ему, что если он опять примется за свои глупости, то кончит где-нибудь на дне залива. Узнал о раненых?
— Да, ничего серьезного, — ответил Пьеро. — У одного сломана рука, у троих ножевые ранения, а трое или четверо контужены.
— Слава Богу, никого не убили, — сказал я. — Я этого очень боялся. Думаю, Франческе есть о чем поговорить с тобой, поэтому я вас оставлю.
Мы сердечно пожали друг другу руки, и я поднялся на борт. Пьеро оказался замечательным человеком, хорошо с таким рядом в бою.
Разговор у них получился недолгий, и скоро Франческа уже стояла рядом со мной на палубе. Она тихо плакала, и я обнял ее, чтобы утешить. Расставаться с родиной грустно при любых обстоятельствах, но при таких, как у Франчески, грустно вдвойне. Я расположился в кокпите, положив руку на штурвал, а Уокер завел двигатель. Услышав шум работающего двигателя, я снова почувствовал себя капитаном.
