Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха
Ситуация была гнилая. Убить людей в своем дворе при неизбежных средь бела дня свидетелях значило до конца дней скрываться от закона.
— За мокруху срока давности нет, — громко предупредил я корефана. — Не шмаляй, попробуем краями разойтись.
— Не ссы, все будет ништяк, — отозвался «афганец».
Не знаю, уяснил ли что-нибудь Эррара из нашего диалога, его лица я не видел, но рыцарь-клерк заметно растерялся. Судя по тому, как он напряженно вслушивался, русский язык знал. Только сейчас он почему-то ничего не понимал. Мне впервые в жизни пригодилась феня.
— Положи оружие на землю! — командный голос «афганца» доканал комтура. Эррара сломался и поспешно опустил «дезерт игл» на асфальт. — Пять шагов назад, шагом марш!
Из-за клерка показался Хорхе Эррара. Руки он держал перед собой ладонями вперед.
— Отойди к нему, — показал я стволом. Клерк повиновался.
Слава отпустил полузадохшегося рыцаря, из носа которого обильно текла кровь, и подобрал пистолет. Я разблокировал центральный замок, уложил на заднее сиденье сумки, сел за руль. Завел двигатель и, когда Слава присоединился ко мне, рванул машину с места. — Соскочили с прожарки, — выдохнул корефан. — Думал, стрелять начнут?
— А кто их знает... У кабальеро, вообще-то, с головой проблемы, если он такую пушку таскает, — Слава вертел в руках никелированную волыну Эррары. — Долбануться! «Дезерт игл», калибр ноль-пятьдесят! Охренеть!
— Что там охрененного? — покосился я, стараясь не отрывать глаза от дороги. Мы выехали на оживленный проспект, где от окружающих можно было ожидать любой подлости. — Я понимаю, пулемет двенадцать и семь десятых миллиметра, типа ПКТ, но пистолет пятидесятого калибра — это, по-моему, перебор. Выстрелишь, руку оторвет.
— Это вообще-то спортивный пистолет, — заметил Слава, — только его в коммерческих целях переделали под пятидесятый калибр. Вот с ним и шарятся отморозки вроде Эррары, компенсируя недостаток в другом месте.
— Это не оружие, это злое безумие, — сказал я. — Здесь к нему и патронов не достать.
— Ха, Ильюха, зацени, какая классная плетка! — заржал Слава. — Килограмма два точно весит.
Даже в лапище корефана пистолет казался огромным. — Странно, как его Эррара на себе таскал?
— Я ж тебе говорю, что он на голову больной. В мире есть три великие и бесполезные вещи: Египетские пирамиды, Китайская стена и «дезерт игл». Кабальеро, наверное, из него и стрелять-то не собирался, когда с собой брал. Так, для понта носил. Поэтому, наверное, и не выстрелил. А если бы выстрелил, башку бы мне снес, — философски заключил Слава.
Я представил эту картину, и холодок пробежал по спине. Затем сделалось немножко грустно и тошно. События последнего месяца необратимо проредили круг моих друзей. «Хватит, — подумал я. — Пора завязывать с этим экстримом».
— Может быть, свалим из Питера до весны? — спросил я, отслеживая в зеркале идущие следом машины. «Хвост» становился моим кошмаром. Теоретически, испанцы могли поставить наблюдателя. Я уже ничего не исключал.
— Зачем? — изумился Слава.
— Отсидимся, к весне эта катавасия уляжется, вернемся и будем жить, как нормальные люди. На лице другана появилась улыбка.
— Ерунда, перезимуем, — обнадежил он. — Мы и сейчас живем как нормальные люди. Не ссы, Ильюха!
Я вдавил педаль в пол и погнал болид по проспекту. Улучив момент, резво свернул налево под зеленый сигнал светофора. Посмотрел в зеркало. Никто не гнался за нами. — Ты чего? — Проверяю слежку.
— Вечно у тебя, Ильюха, не понос, так золотуха, — вздохнул корефан. Он повертел в руках «дезерт игл» и пристроил за ремень. Пистолет был треугольный. Слава ерзал и пыхтел.
Покружив по району, я подъехал к маминому дому. Золото я собирался хранить у нее. В сопровождении корефана, разобравшегося-таки с «пустынным орлом», поднялся в квартиру. Мама куда-то ушла, я затолкал сумку под кровать, и мы отправились прятать Славину долю.
— С машиной придется расстаться, — известил я корефана. — Она стала слишком приметная. Испанцы нас вычислят по ней на раз, а то и в угон заявят. Придется тачку вернуть.
— Брось ее во дворах.
— Нет, ее надо возвратить честь по чести, чтобы хоть в этом претензий к нам не было. Составишь компанию?
— Не вопрос!
К офису на Миллионной я подъехал не без опаски. Вдруг как выскочит оттуда Эррара с базукой! От человека, таскавшего на себе «дезерт игл», всего можно ожидать.
Вопреки опасениям, никто не выскочил. Похоже, нас даже не заметили. Мы со Славой вылезли из машины, я кинул прощальный взгляд на «гольфик», к которому успел привыкнуть, и мы пошли по улице прочь. Отдалившись на безопасное расстояние, я достал мобильник, вытащил из бумажника визитную карточку и набрал номер личного телефона приора.
— Сеньор де Мегиддельяр? — сухо спросил я. — Это Илья Потехин вас беспокоит. Возвращаю вам автомобиль. Машина стоит под окнами «Аламоса», ключ и документы — в перчаточном ящике. Всего вам доброго.
— Подождите, Илья Игоревич! — заторопился де Мегиддельяр. — Постойте, у меня есть новая цена на интересующие нас предметы. Сто тысяч евро вас устроит?
— Эти вещи бесценны, — назидательно сообщил я.
— Давайте будем практичными людьми. Я поговорю с Мадридом о деньгах. Мы сможем с вами договориться?
— Сегодня со мной уже пробовал договориться Хорхе Эррара вместе с троими вашими людьми. Эррара начал с того, что наставил на нас пистолет. Какие после этого у нас с вами могут быть разговоры? Никаких. Прощайте!
Де Мегиддельяр попробовал что-то сказать, но я демонстративно отключился. Мобильник зазвонил снова. Номер был тот же.
— Соси, родной, как мишка лапу, — сказал я номеру в окошечке и вырубил трубку насовсем. Некоторое время мы плелись молча.
— Непривычно уже как-то без машины, — сказал Слава.
— Ерунда, свою купим, — бодро ответил я. — Пошли куда-нибудь поедим. На задворках Невского мы отыскали подвальный кабачок «Хорс-мажор». На вывеске конь в клетчатом пальто нараспашку демонстрировал расклешенные джинсы и залихватскую папиросу в зубах.
— Мажоры курили «Мальборо», — пробормотал я.
— Чего?
— Ничего, это я в порядке бреда. Пошли жрать, место самое для нас подходящее.
Спускаясь в трактир, я подумал, что кабацкие кони преследуют нас по жизни последнее время. К добру ли? Учитывая, что посиделки в «Rocking-hors Pub» завершились благополучно, беспокоиться было не о чем. Предвкушать стоило разве что приятные сюрпризы.
В кафе играл саксофон. Живой, не запись. Исполнитель сидел на маленькой эстраде и, казалось, упивался своей музыкой, закрыв глаза. Он был в броском клетчатом пиджаке, с небольшими бакенбардами и коком. Определенно, я его где-то видел. На рауте-66. Судя по состоянию баков, саксофонист происходил из экипажа 407-го «Москвича».
