Станислав Жейнов - Другой
— А, кто сядет за руль? — меня вдруг осенило. — Мы с тобой с утра уже добряче дали. У Антона есть права?
— Антон водит, но… Игорь за руль сядет, — ответил он. — Игорь хорошо водит. Как-то мы с ним трое суток, без сна…
— Ладно, с этим определились. Как зовут то хоть ее?..
— Кого? Ааа… — Улыбнулся, набрал полную грудь воздуха, мечтательно выдохнул. — Викуся. Для тебя — Виктория Сергеевна. Она не отсюда. Мы ее в Петрозаводске подберем, там тетя ее…
— Влюбился значит.
— Когда ты ее увидишь… ну, в общем, сам все увидишь… Она совсем как ребенок. Очень чистый, очень наивный человечек. Такой светлой души я еще не встречал. Я стихи пишу…
— Ты?
— Ну.
— Я заинтригован.
Сергей, совсем замечтался, взор помутнел — уплыл куда-то в верх.
— А у тебя как? — спросил, по возвращению.
— Про Машку, ты знаешь, — говорю. — Пять лет вместе, а тут… Замуж вышла, слышал…
— Во как?
— Да.
— И больше никого?
— Да, в общем никого, и не тянет, знаешь… и слава богу — думаю…
— А!.. Нашел, — послышался голос из комнаты. — Игорь вернулся радостный, возбужденный: брезгливо, двумя пальцами, держал джинсы.
— Что я говорил, — видите?! Они грязные! — Протянул мне: — Видишь? Я не врал. Сергей, вспоминай, где я падал?
— Легче вспомнить, где ты вставал.
— Не доглядели. Ээх, — укоризненно сказал Сергею. — А я бы тебя не уронил, на руках бы нес.
— Так, ладно… мыться и вперед.
Сергей встал с дивана: — Завтракать не буду, и так на работу опаздываю. Не скучайте… буду в пять, потом быстренько собираемся, едем к тебе — Глеб, там тоже быренько… Забираем Антона и… В восемь должны быть уже на трассе.
Перед уходом, заглянул на кухню: — Сходите, куда-нибудь, — сказал улыбаясь, показал глазами на Игоря. — Своди… в зоопарк или цирк… Да еще — пиво Шарикову не предлагать…
4
— Я не поеду, — говорю, — подожду здесь. Итак тошнит… Вестибулярный аппарат у меня… поэтому и космонавтом не стал.
— Хорошо, — говорит Игорь. Наконец, отстал от меня. — Но — на "тарзанке" прыгнешь — ты обещал! Да, совсем забыл. — Снял с себя шляпу, дал мне: — Береги ее. Эту шляпу носил первый кубинский космонавт.
— Давай…
Подтолкнул белоруса к вертушке: — Беги, а-то без тебя уедут!
Игорь катался на горках, крутился в "тарелках", летал на "резинках". При одном только взгляде на эти аттракционы, к горлу подступал тошнотворный комок.
Рослый, мускулистый белорус заметно выделялся среди гогочущих и кричащих подростков, но этим не смущался: орал, гоготал наравне со всеми.
Я рано радовался, пиво, что называется: легло на старые дрожжи. После обеда, выражаясь научным языком, меня начало "плющить" и "колбасить". Игорь вернулся в хорошем настроении: улыбался, пританцовывал.
— Блин, ну чего ты такой кислый? — говорит. — Это же так здорово! Смотри, какие цыпы!.. — Мимо нас продефилировали, цокая каблучками, две девушки в мини юбках. Игорь чмокнул губами. Девушки переглянулись. Пошли дальше, не оглядываясь.
— Вот… вот — ты видел?! Вот, как жить дальше?
Купил себе и мне по пломбиру, сказал громко: — Мне "человеку мира", трудно, но, вынужден признать — славянки самые красивые! — Снова поцеловал воздух в след симпатичной девушке в облегающем сарафане.
— Ты, всегда такой? — спрашиваю.
— Какой?
— Знаешь — я всегда боялся привлекать к себе внимание. Не люблю быть в центре — теряюсь, краснею… Это еще со школы. Бывало, очередь в магазине отстою, а потом ухожу: только представлю, как начну заикаться, когда попрошу у продавщицы хлеба или яиц… А ты молодец. Бабы таких любят…
— Ты заикаешься? Не заметил.
— Когда волнуюсь.
— Придумал каламбур: "короткое заикание" — смешно?
Я неуверенно пожал плечами.
— А "фигурально вырождаясь"?
Идем через парк. Людей сегодня много. Они сидят на скамейках, обнимаются у фонтана, томятся в очередях касс на аттракционы.
Вдруг белорус сделал бешеное лицо, схватил меня за кисть, громко крикнул:
— Врешь!!
Мир замер в недоумении. Старики, парочки, дети, мужчины и женщины с интересом и ожиданием смотрели на нас. Я отшатнулся, рука непроизвольно дернулась, но Игорь держал крепко.
— Есть хочешь? — тихо спросил он. Я не понял вопроса, щеки покраснели, мокрыми ладошками, вытер выступивший на лбу пот. Игорь отпустил руку, пошел, как ни в чем не бывало. — А я голодный как предатель. — Оглянулся: — Ну, чего встал? Пошли…
Разочаровали "парковчан"; они быстро про нас забыли, но меня трясло еще долго. Странная выходка, нового знакомого, вывела из равновесия, появилось неприятное предчувствие.
Прошли мимо киоска с хот-догами.
— Ты хотел есть?! — крикнул в спину Игорю.
— Это, есть нельзя, — через плече бросил белорус. — Сосиска в булке — это "пищевой трансвестит". Есть закон: нельзя ходить под музыку, говорить в рифму и есть лишенную гастрономического самолюбия — пищу.
— Почему, нельзя ходить под музыку?
— Есть правила, которым нужно следовать, чтобы выжить. Сейчас уже не помню, почему мама сказала: "не играй со спичками"? — но в этом, точно был смысл.
— Ладно, — говорю устало, — поехали домой, там пиво… Хотя, тебе за руль… Все равно, тут больше ничего интересного не будет.
— Как так?
— Да вот так, — сказал зевая. — Дорога скуки: аттракционы кончились, дальше только датые студенты, отдыхающие от жен толстяки и их грустные любовницы.
— Все так плохо? Чего же они такие грустные?
— Идем, парк кончается, больше ничего потрясающего не произойдет. Поехали?!
Игорь с грустью посмотрел в небо, сказал:
— Грустненький, бездарненький, серенький денек.
Он с утра все кашлял, а к обеду слег.
Еще что-то обещал, еще в чем-то клялся.
Морщился, пищал, тощал, к вечеру скончался!
Дорожка парка расширяется, переходит в большую многолюдную площадь, посреди которой — большой фонтан.
Струи воды бьют высоко в небо, через невысокие гранитные ограждения перепрыгивают сверкающие брызги; освежающая влага поглощает разогретых, жаждущих прохлады, людей.
Игорь повернулся ко мне, подмигнул, странная улыбка обнажила белые блестящие зубы.
— Не скучай друг, — говорит. — Сейчас мы тебя растормошим.
Несколько раз крутанулся вокруг оси; взгляд побежал по головам прохожих, кронам невысоких деревьев, столбцам кованого забора. Не предал значения его словам, — отвлекся на двух милых, но подозрительных девушек, что стояли у фонтана. Сначала просто держались за руки, потом, та, что ко мне спиной, нежно смахнула со щеки подруги кудрявую челку, поцеловала в губы. И без того испорченное настроение покатилось по…
