Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей

— Странно! — пробормотал Ингольф. — Хоть бы флагом отсалютовали в знак благодарности — и того нет… Но, думаю, яхта знает здешние места лучше нас, и предостережение наше было совершенно не нужно, однако все-таки не мешало бы отдать салют людям, которые, сами идя на смерть, пытаются спасти других…

На лице Надода изображалась самая низкая радость. Этот человек только и находил удовольствие в зле, и неудача Ингольфа обрадовала его настолько сильно, что он не мог этого скрыть даже в минуту приближения собственной гибели.

— Послушай, Надод, — обратился к нему капитан, которого всегда бесила эта вечная злоба товарища, — если ты не уймешься, я, честное слово, выброшу тебя за борт, хотя бы только для того, чтоб умирать не вместе с таким зверем.

— Я вовсе не зверь, — возразил Надод с отвратительной гримасой. — Звери — все человечество, которое я ненавижу, и меня всегда радует, когда люди обнаруживают неблагодарность или вообще делают какую-нибудь подлость.

IV

ИНГОЛЬФ ПОЖАЛ ПЛЕЧАМИ. ЕМУ ТЕПЕРЬ БЫЛО не до того, чтобы заводить спор о подобных вещах. «Ральф» чрезвычайно быстро примчался в глубину бухты, так как в этом месте течение было необыкновенно сильно. В следующие немногие секунды должна была решиться участь корабля. Что с ним будет? Налетит ли он на утесы или понесется дальше по течению, продолжая вращаться в гибельной воронке? В первом случае развязка наступила бы через две минуты, во втором — корабль достиг бы оси водоворота, лишь описав с ним вместе пять или шесть концентрических кругов с постепенно уменьшающимся диаметром.

Несмотря на уверенность, выказанную Ингольфом, матросы чувствовали, что к ним возвращается прежний страх. Взоры всех были устремлены на полукруг черных блестящих скал, окружавших внутреннюю сторону бухты. К этим скалам стрелой несся «Ральф». Волны ревели, ударяя о берег, со стороны крутых скалистых стен доносился глухой гул, производимый подводными безднами и отражаемый гранитными массами, возвышавшимися над водой.

Вот бриг уже не более чем в двадцати метрах от скал. Сейчас он ударится… Сердца у всех так и стучат. Один Ингольф спокоен. Скрестив на груди руки, он гордо стоит на мостике и улыбается равнодушной улыбкой. Вдруг на палубе грянуло оглушительное «ура»: повинуясь течению, корабль делает крутой полуоборот на расстоянии не более одного метра от скал и несется теперь вдоль дугообразного берега, по-прежнему увлекаемый водоворотом, с которым, к сожалению, не может сладить. До поры до времени, во всяком случае, опасность миновала, а сердце человека так устроено, что даже Ингольф почувствовал в себе возрождение некоторой надежды. Но все это было лишь беглым проблеском в кромешной тьме: возвратившись назад, «Ральф» снова пронесся точно так же, как несся прежде, лишь отступив на несколько метров от прежнего пути. Роковой исход не был тайной ни для кого. Большинство матросов провели на море не один десяток лет и были слишком опытны для того, чтобы не понимать смысла этого кругового плавания.

Приближаясь во второй раз к Розольфскому мысу, капитан пиратов увидал яхту, с необыкновенной смелостью лавировавшую почти у самого края рифов, которые лишь одни защищали ее от губительного влияния мальстрема.

— Они с ума сошли, — сказал Ингольф Надоду, — должно быть, им хочется разделить нашу участь.

Не успел он договорить, как кораблик повернулся бортом и, распустив все паруса, вошел в маленькую естественную гавань, совершенно закрытую от ветра. Благодаря узкому входу в нее, вода здесь была спокойна, как в озере.

Ингольф навёл на яхту подзорную трубу.

Несмотря на дальность расстояния, с «Ральфа» можно было видеть, как человек двадцать хлопотливо бегали по ее палубе.

— Они вынули из трюма и развернули во всю палубу огромную рыболовную сеть, — сообщил об увиденном своему помощнику, который подошел к нему и тоже стоял на мостике.

— Верно, — отозвался Альтенс, в свою очередь поглядывая в подзорную трубу.

— Выбрали же они время для подобной забавы!.. Разумеется, это для них забава, если судить по роскоши и изяществу их кораблика.

— С той стороны мыса море спокойно. Через два часа там смело можно ловить рыбу.

— А может быть, им просто хочется полюбоваться на нашу гибель, — заметил неисправимый Надод.

Между тем матросы яхты, причалившей к берегу, стали спускать с корабля на сушу огромную веревочную сеть. Действиями матросов распоряжались два молодых человека в морской офицерской форме, стоявших на корме.

Вдруг, к удивлению Ингольфа и всего экипажа «Ральфа», флаг на яхте опустился и поднялся три раза, что на языке морских сигналов означает: смотрите и следите за тем, что мы будем вам сообщать.

Это явно относилось к погибающему кораблю. Прошло еще несколько минут — и на гроте яхты ярко запестрели флаги всевозможных цветов. Ингольф во все усиливавшимся в нем душевным волнением перевел вслух этот сигнал:

— Ободритесь! Мы идем к вам на помощь. Прицепитесь к большому бую из досок и весел, поставьте паруса против течения!

По мере того как капитан переводил, весь экипаж «Ральфа» преображался; когда же он кончил, то последовал взрыв такого восторга, что вся суровая дисциплина была позабыта. Матросы принялись плясать и петь, обнимали друг друга, не помня себя от радости. Ингольф не мешал этому взрыву общего чувства. Он понимал, что люди скорее согласятся сто раз пойти с одним кораблем на целую эскадру, чем хотя бы еще один час быть в виду близкой гибели, от которой нельзя избавиться ни мужеством, ни решимостью.

Но вот раздался свисток — и команда «Ральфа» встала по местам. В одну секунду все лодочки, весла и все, какие нашлись, доски были связаны крест-накрест и скреплены между собой, а затем все это вместе спустили в воду на крепком канате, который привязали к бушприту. Это курьезное сооружение обладает свойством ослаблять силу волн и замедлять быстроту течения. Корабли очень часто пользуются им. Ингольфу оно было тоже известно, но применять его в данную минуту он считал лишним, так как ниоткуда не ожидал помощи. Паруса тоже поставили на «Ральфе», как это было рекомендовано сигналом с яхты, и быстрота, с которой несся по течению бриг, заметно уменьшилась, хотя само течение ничуть не переменилось. Но все это еще нисколько не объясняло, каким способом неизвестные мореплаватели надеялись спасти бриг.

Тогда произошло нечто до такой степени смелое, что очевидцы никогда с тех пор не могли забыть того, что совершилось на их глазах.