Семен Стрельцов - Белые призраки
Мыльников стал было помогать втаскивать обессилевшего Шапченко на исковерканные железные стропила, но Люба оттолкнула его, крикнула:
— Сами справимся! Лезь вперед, дорогу показуй!
Молнии вспыхивали одна за другой, на мгновения освещая поле боя. Вот Антоненко швырнул одну за другой две гранаты. Петров отстреливался короткими очередями. Ему вторил сверху, с фермы моста, Мыльников.
Стиснув зубы, карабкалась Люба на стропила. Шапченко, цепко обхватив ее за шею, изо всех сил старался помочь ей — шарил здоровой ногой в поисках опоры, чтобы оттолкнуться, цеплялся сапогом за какие-то прутья, нога то и дело соскальзывала с мокрых железяк. Растопыривал локти, чтобы в случае падения задержаться хоть за что-нибудь, приготовился к переправе.
— Хлопцы, сюда! — крикнул Мыльников. — За мной! — И пошел ощупью, пригнувшись, среди мокрых и гладких конструкций.
Антоненко и Петров дали по очереди из автоматов, швырнули по гранате и тоже вспрыгнули на стропила. Они стреляли по фашистам сверху, до тех пор, пока замешкавшиеся ребята с раненым не уползли в глубь «железного леса». Немецкие пули свистели вокруг, стучали о стальные конструкции, расплющивались, рикошетом отскакивали от наклонных поверхностей, но ни одна из них не задела партизан.
А Люба ползла и стонала от боли — рваные железные края стропил давно разодрали ей в кровь руки и колени. Шапченко, ударившись раненой ногой об острый выступ, громко охнув, потерял сознание, и его пришлось привязать ремнем к спине девушки. Лешка, рискуя каждую минуту сорваться в ревущую реку, полз сзади, поддерживая Шапченко, подтаскивая его цеплявшиеся за все ноги. Мост гудел и вздрагивал от порывов ветра и под напором бешено несущейся реки.
— Сюда! Теперь вот так ползите! — то и дело корректировал Мыльников, а когда они вчетвером, до нитки промокшие, в изодранной в клочья одежде, перебрались через самую опасную часть моста, крикнул пронзительно и протяжно прикрывавшим их партизанам, силясь перекричать грозу:
— Хлопцы-и! Отходи-и-и!
Петров и Антоненко, выпустив в немцев по длинной очереди из автоматов, быстро заскользили по стропилам. У противоположного берега они нагнали своих товарищей и помогли спустить раненого Шапченко на землю и перевязать ему рану.
Немцы не рискнули преследовать партизан.
Гроза не унималась.
…Через несколько дней, когда наша чекистская группа подходила к Десне, уже вечерело. Это было вскоре после того, как фашистов вышибли из Витемли и ее занял Кошелев со своим партизанским отрядом.
У берега возле витемлянского моста были сложены доски, бревна, жерди. Стучали топоры, визжали пилы, раздавались песни плотничавших партизан. Чапаевцы строили наплавной мост, а пока по временным, проложенным на головокружительной высоте деревянным кладкам и настилу мы перебрались через Десну.
Стемнело. Начальник партизанской заставы выслал в Витемлю связного с донесением о нашем прибытии. Ожидая его возвращения, мы сидели на бревнах, угощали партизан махоркой и обменивались воспоминаниями.
Разговоры велись вокруг событий, связанных с витемлянским мостом.
— Да, — сказал начальник заставы Ефременко, заканчивая рассказ. — Мост был, какой поискать! — Самокрутка в его губах на миг вспыхнула, осветив верхнюю часть лица, глаза и широкие густые брови.
— Был и еще побудет, — ответил голос из темноты. — Дай только немцев разбить — всем селом пойдем восстанавливать. Сам первый пойду. Да и другие помогут.
— Что верно, то верно, дядя Мыльников!
— Мыльников?.. — воскликнул я.
— Он самый, — засмеялся невидимый в темноте партизан.
— А ваши товарищи? Раненый?
— Все тогда перебрались. И Сеню Шапченко не бросили, и в операции потом участвовали. Люба с неделю после того руки от порезов залечивала.
Помолчав, он добавил:
— Как закончим войну, пойду я с внучатами на это самое место, где мы с вами сидим, покажу им на мост и скажу: «Во-он, где партизанка Любовь Васильевна тащила товарища раненого на тот берег, от врагов спасала. Во-он туда, скажу, поглядите!..»
Мы невольно повернули головы в сторону разбитого моста. Глаза свыклись с темнотой, и на фоне звездного неба мы увидели рельефно вырисовывавшиеся контуры исковерканных высоченных конструкций.
— Кто идет? Стой! — резко прозвучал в тишине Голос стоявшего на посту партизана.
Это возвратился связной: в штабе нас ждали.
РАССКАЗ С ЭПИГРАФОМ
Старый чекист Ян Карлович Берзинь, бывший начальник советской военной разведки, часто, бывало, говорил:
«Советский разведчик должен иметь горячее сердце патриота, холодный рассудок и железные нервы».
Эти слова я взял бы эпиграфом к истории, которая произошла в Брянском лесу весной 1943 года.
После крупнейшего поражения под Сталинградом немецко-фашистское командование тщательно готовилось к летней кампании. У фашистов был последний шанс вернуть стратегическую инициативу в войне. В район Курского выступа стягивались десятки пехотных, моторизованных и танковых дивизий, отдельные танковые батальоны и бригады, дивизионы штурмовых орудий. В наступлении должно было принять участие свыше двух тысяч самолетов, около трех тысяч танков и штурмовых орудий и почти миллионная армия пехоты. Большие надежды возлагались на внезапное применение нового «секретного» оружия — тяжелых танков «тигр» и «пантера», штурмовых орудий «фердинанд», новых истребителей и штурмовиков. Операция под Курском получила у гитлеровцев название «Цитадель», и ее успешное завершение должно было явиться началом победоносного летнего наступления.
Но не все было крепко в этой «Цитадели». В самом фундаменте ее была коварная трещина — в тылу готовившихся к наступлению немецких армий, в Брянских лесах расположился партизанский край. Действия партизан вносили все более и более ощутимые «коррективы» в замыслы фашистов, и поэтому задолго до наступления немецкое командование приняло решение о полной ликвидации всех партизанских отрядов в Брянских лесах.
Днем и ночью обрушивались бомбы на «партизанские» участки Брянского леса. Снятые с фронта дивизии вместе с карателями использовали против партизан тяжелую артиллерию, устраивали засады, минировали лесные тропы, мосты, колодцы. С тяжелыми боями партизаны, маневрируя, отступали все дальше и дальше в глубь леса.
В партизанском отряде «Народные мстители» было много стариков, женщин и детей, которые шли за своими, спасаясь от оккупантов. После продолжительных боев боеприпасы и продовольствие были на исходе. Непрерывно рвались бомбы, снаряды и мины, с треском рушились вокруг столетние деревья, свистели пули. В страхе кричали дети, плакали женщины, стонали раненые. Но партизаны, отступая, продолжали вести бои. И вот отступать стало некуда — немцы были со всех сторон.
