Людмила Сурская - Привидение замка на холме
— Да. Меня до поездки с Ральфом пытались ограбить. Чтоб отвезти графа в родовое ваше поместье, нужны были деньги. Я отнесла в скупку несколько золотых монет. За мной пришёл хвост. Ральф помог.
О! Услышав про Ральфа, Макс сразу насторожился.
— Откуда монеты и он жил здесь, у тебя?
Яна устало объяснялась.
— Подумай сам, где же ему ещё было жить. Сидел себе на диване, да телик смотрел. Вот он воров этих до психушки и довёл. Естественно, пришлось вызвать ментов. А монеты оттуда же откуда и браслет. Как ты думаешь, по чьей наводке влез сегодня пацан?
— Боюсь пугать тебя, детка, но мы, кажется, оба думаем про одно и то же. Хотя нам, как раз про то думать совсем не хочется. Упаси бог, конечно…
— Да ну тебя! — попыталась отодвинуться она от него. — Специально пугаешь. Ты ничего не можешь знать. Может, мальчишка не врал и залез за едой.
— Вот только воздушные замки не строй. А в дверь кого пытался впустить, таких же голодных, так у живущей одиноко женщины на ораву не хватит припасов. Они ж не совсем дураки, справки должно быть навели. И не надо так брыкаться и от меня отползать. Я не кусаюсь, а ребёнку навредишь.
— Американская парочка ваших родственников? Про это ты молчишь и не можешь выговорить, — похолодело всё в Яне. — Ты считаешь, они где-то рядом?
— Похоже на то. Не так уж это нелепо, как может показаться на первый взгляд. Было с самого начала глупо думать, что они отступятся. Всё, как ты понимаешь, усложнилось и запуталось. Давай мыслить здраво. Появились один раз, будь уверена, появятся и ещё…
— Это как пить дать.
— Я проверю завтра ваши отели.
— Они могут снять и частный сектор…
— Посмотрим… Яна, давай отправимся ко мне.
— Нет. А вот тебе лучше, оставить ослиное упрямство и вернуться в свои пенаты.
— Сегодняшний день показал, что не лучше и не упрямство это вовсе, — поморщился он.
— Не смеши меня, ты будешь жить в моём курятнике?
— А что вполне приличное жильё, ты ж вцепилась в него обеими руками, на дворец менять не хочешь, вот я и проверю на собственной шкуре, какое золотое ярмо тебя здесь держит. — Улыбался он, пряча лицо в её волосах. — Как там у вас говорят: куй железо пока горячо.
Он беззастенчиво врал, используя ситуацию. Век бы эти клетушки не видеть.
— И ты будешь паинькой? — засомневалась она.
— А разве я дал повод сомневаться в этом… — покачал головой он.
Яна отстранилась, пробуя с высоты локтя рассмотреть в темноте его лицо. «Смеётся ведь наверняка. В руках жар и смотрит, как кот на сметану всё время…»
— Но для чего тебе это? Я уже тебе сотый раз объясняю, что я люблю Ральфа.
Его рука замерла на её плече…, а потом он рассмеялся.
— Ты нарочно злишь меня, я тебя хорошо понимаю. Люби эту картинку сколько хочешь, а жить будешь со мной и ребёнок мой. — Вместо ожидаемого Яной возмущения просопел Макс.
Яна, рассерженная на свою неудачу, потратившая столько сил, чтоб разозлить его, повозившись, развернулась к нему спиной. Действительно самый вредный закон жизни: ждёшь в поте лица одно, а получаешь совершенно другое. Зато Макс был доволен. Значит, попал в точку. Окрылённый пошёл дальше.
— Чем больше ты будешь страдать по портрету, тем крепче и жарче будешь любить меня. — Заявил он ухмыляясь.
Этого уже она ему спустить не могла.
— Хватит прикалываться, — фыркнула она, неуклюже поворачиваясь к нему. — Как ты можешь так шутить?
— Я не шучу, — хмыкнул Макс, притягивая её к себе. «Надо включать мозги и использовать всё для достижения цели».
— Я так и поняла, — ернически просвистела она над ним, — остынь немного.
— Зачем, надо же проверить правоту моих слов. — Его горячий шёпот обжигал уже щёку.
— Слушай, Макс, имей совесть, а? — надувалась пузырём она. — Вместо того чтоб думать о сложившейся ситуации, ты тут чепуху городишь.
— А чего сейчас голову ломать. Всё заперто на надёжные запоры, даже форточки. Наши противники знают теперь, что ты не одна. До утра явно не сунутся, а утром помозгуем. До этого у нас времени навалом. Янка, ну успокойся уж. Сколько можно меня распинать. Ты же женщина, понять попытайся. Ведь завертелось у нас с тобой с налёту. Крутилось всё в мистическом холоде и сказочном жаре. Всё не приземлёно, в облаках, понарошку. Да, опутало меня с ног до головы туманом. Ни вздохнуть, ни выдохнуть. Но ведь это было похоже на сон, на наваждение, на мираж. Склеп, привидения, монстр, убийства, мистические украшения… Я пытался разобраться в этой карусели, а твой сюрприз меня выбил из колеи и запутал окончательно. Это правда, я к женщинам относился легко и обременять себя семьёй не спешил. Меня холостяцкая жизнь не тяготила. Самим с собой я давно разобрался: отношения с женщинами у меня никогда не были ни напрягом, ни трамплином. Я получал наслаждение, удовлетворяясь партнёршей. Всё у всех устроено одинаково. Только душа не тело и в ней остаётся то, что не потрогать руками. У отца с мамой были ровные, милые отношения. Скорее дружески родственные, чем влюблённые. Сложилось, в моём понимании, любовь — это удел книг и кинолент. Ральф с Луизой и… ты, поколебали мои устои. Так и было, я относился к женщинам насторожённо. Холостой мужчина всегда объект охоты, а женщины остроумны на выдумки. Все хотят сильного плеча и богатой жизни. Это уж я позже понял, что этого настойчиво добиваются те барышни, которые не имеют своего стержня. Ты ж иная, потому и зацепила. До тебя к душе я никого не подпускал. Мои отношения с женским полом были весьма легкими, меня всё устраивало, и я ничего не хотел менять. Работа, секс, развлечения — были моим коньком. Янусь, ну смалодушничал. Вернее и честнее напугался, проморгал — поймала на ребёнке. Малыш, ведь любишь, прости.
— Я тебе уже сказала, кого люблю… Ральфа, — пискнула хрипло она перехватившим горлом, встав в позу.
— А как же помню. Вот сейчас и проверим… — решил поставить он её перед фактом.
— Перестань уж фантазировать…,- замахала руками Яна.
— Один шаг до истины… рискнём, — свёл он брови на переносице.
— То есть? — нахмурилась она.
Он, пропустив руки ей под мышки, притянул к себе, и, не давая ей опомниться, спеша, прильнул поцелуем. Яна пустила в ход руки, но защиты не получилось, он забрал их обе в одну ладонь. Дёргаться дальше опасно, можно навредить ребёнку. Лучше показать ему фунт презрения. С этим оказалось тоже не так просто. «О, Господи! — возвела она глаза к потолку. — Почему ты сотворил женщину такой слабый».
— Ну вот, радость моя, что и требовалось доказать, — радостный, осыпал он её поцелуями.
— Макс, это нечестно, — распсиховалась она на себя.
