Трим. Сборник рассказов - Тима Феев
Был он тогда совсем уже взрослым парнем и ему мало было дела до всяких там тайн и ребусов. Однако, когда он прямо у себя на чердаке опять обнаружил такой же вот тайный знак, то сразу вспомнил про все, и с удвоенным рвением продолжил прервавшиеся поиски. Ему отчего-то всегда казалось, что там, в конце этого пути его ждет что-то удивительное. Нечто такое, о чем никто и никогда даже не мечтал. А оттого он никому не сказал об этих своих птичьих знаках за все то время, что их находил, словно бы опасаясь, что призрачный след совсем потеряется. Наконец он пришел к тенистому проходу между широкими скалами. Эти скалы располагались очень близко друг к другу. Так, что даже ему самому пришлось между ними протискиваться. Но в конце этого темного и узкого прохода, среди переплетенных толстых ветвей, под кронами невероятно мощных и старых дубов он нашел медную дверь. Высокую и тяжелую. Которую тут же и открыл.
И он был тогда готов ко всему, но только не к музыке. Да и не просто музыке, а к удивительному, прекрасному пению сотен и тысяч всевозможных птиц, голоса которых с непостижимой гармонией то сходились, то расходились, становясь при этом то громче, то тише. Эти птицы исполняли невероятную и сложнейшую мелодию, состоявшую из десятков тысяч партий, которые звучали одновременно, создавая чарующий, пленительный, невероятный узор из идеально подобранных звуков. И он сам тогда не заметил, как поддался этому фантастическому очарованию, как плавно закружился сначала в нем, а затем и поднялся в воздух. Как парил под самым куполом центрального зала этого прекрасного храма. А рядом с ним скользила по воздуху удивительная лесная птица, которая смеялась и плакала, пела и танцевала. А еще она дирижировала. Всем этим хором, чудом, вдохновением.
Наконец эта птица закончила свой танец и медленно опустилась на золотистый постамент в центре храма. И она обратилась тогда к нему. И голос ее был уже не таким как у всех остальных птиц и слова. А потом и руки, и ноги, да и все тело ее перестало быть птичьим, а, напротив, самым обыкновенным. И это была уже не птица, а прекрасная светловолосая девушка, которая стояла сейчас перед ним.
– Ты пробудешь в этом храме ровно сто лет, – громко сказала она ему, – и это твое предназначение. Теперь ты сам птица и должен будешь летать по всей земле, собирая своих сородичей. В этом храме есть клетки. И в каждую такую клетку ты приведешь по одной певчей птице из каждого леса. А потом, когда будет все готово, ты исполнишь свою песню. Самую прекрасную песню из всех, на какую только способен, и на которую будут способны твои пернатые братья и сестры. Ты ведь не знаешь, конечно, но все птицы в этом мире поют хором. Они исполняют одну тайную мелодию. Но поскольку они находятся невероятно далеко друг от друга, то разобрать ее никто не в состоянии. И все же, со временем они начинают немного сбиваться и фальшивить, а поэтому должны раз в сто лет собираться в этом храме и вместе петь. А ты будешь ими дирижировать. После этого птицы разлетятся по своим лесам. Где зададут новый ритм своим братьям и сестрам. А ты вновь станешь прежним и твое место займет кто-то другой. Он также отыщет скрытый проход в этот храм по тайным птичьим знакам.
В награду же за твои труды, тебе будет даровано время жизни. Ведь в этом храме оно останавливается и ты не будешь совсем стареть. А значит проживешь на сто лет дольше обычного. Но и это еще не все. Твой голос, после того как ты выйдешь отсюда, изменится. И первая женщина, которая его услышит, сразу же полюбит тебя. А все другие будут относиться к тебе с большой симпатией. Поэтому тяжел твой труд, но и награда высока. А теперь прощай.
После этого девушка радостно засмеялась и выбежала быстро прочь, с шумом захлопнув за собой высокую медную дверь. А он остался здесь один, внутри этого чудесного храма, затерянного среди бескрайних лесов, в окружении невероятной тишины и пустых теперь уже клеток. Делать было совсем нечего и выхода никакого не было. Он не мог теперь вернуться назад в таком виде. Поскольку, как и сам стал сначала догадываться, а затем и увидел, – стал птицей. Вороном, черным как смоль, сильным и очень крупным. И он взмыл тогда в воздух под самый потолок высокого центрального зала и каркнул там очень громко. Да так, что гулкое это еще долго гуляло под сводами этого удивительно прекрасного, но и ужасного птичьего храма, который должен был стать его собственной каменной клеткой на ближайшие сто лет.
37. Огненный алфавит
«Уходишь, уходишь, уходишь…» – Меффи проснулся. Он никак не мог понять, откуда услышал эту песню. Да еще так отчетливо. Ведь он крепко спал только что, но слышал все как будто наяву. Эти странные слова, эти буквы, которые, как искры от разгорающегося костра, алые и мерцающие, затухая уже теперь, все еще словно парили перед его глазами, выступая из непроглядной темноты. И потом, почему только одно слово. А остальные. Ведь он тоже их прекрасно слышал, но отчего-то не понимал.
Меффи встал. Посмотрел вокруг, но почти ничего не увидел. Везде все тот же дремучий лес, сумрачный и дикий, да звезды на небе, от которых в безлунную ночь совсем не было никакого проку. Решив, что спать ему теперь все равно не придется, Меффи свернул свой длинный плащ, на котором до этого так хорошо спал, засунул его в рюкзак и пошел вперед даже не разбирая дороги. Путь ему предстоял неблизкий: сначала через этот бескрайний лес, где можно было так легко заблудиться, да потом еще через гряду высоких каменистых
