Ростислав Самбук - Марафон длиной в неделю

Эти невеселые раздумья майора прервал комендант. Подал Бобренку трубку, сообщив:

— Подполковник Козлов на проводе.

— Не зарегистрированы ли, подполковник, в последнее время чрезвычайные происшествия? — спросил Бобренок. — Или просто случаи?

— Пьяные драки с поножовщиной вас, наверное, не интересуют?

— Нет. Все? — спросил майор.

— Убит шофер «студебеккера».

Бобренок насторожился. Возможно, гитлеровские агенты нуждались в транспорте?

— Где?

— По дороге на Николаев.

— Точнее?

— На восемнадцатом километре.

— Там лес подходит к дороге?

— Впритык. И шофер убит на опушке.

— Как?

— Ударом ножа в спину.

— Как узнали?

— Крестьянин пас корову и увидел. Добрался до разъезда, откуда и позвонили.

— Минуточку... — Бобренок достал карту из планшета, сверился с ней и спросил: — На разъезде поезда останавливаются?

— Конечно.

— На место происшествия уже выехали?

— Собирается мой заместитель.

— А давно позвонили?

— Примерно час назад.

— Задержите своего заместителя. Мы возьмем его с собой.

— Считаете, немецкие агенты?..

— Все может быть.

Гнать две машины на место происшествия не было смысла: на заднем сиденье «виллиса» рядом с Толкуновым примостились помощник коменданта старший лейтенант Васюков и шофер автобата — он должен был доставить в город «студебеккер». Дорога была сплошь истерзана наступающей техникой, фактически, от нее остались лишь отдельные островки асфальта, и Виктор старался держаться пусть разъезженной, но не столь искореженной обочины. Все равно «виллис» немилосердно подбрасывало на выбоинах, и скорость редко когда превышала тридцать — сорок километров.

Бобренок сидел хмурый: обнаружили убитого шофера свыше часа назад, может, туда уже набежали любопытные — затопчут следы, а это ох как нежелательно... Но опять же ничего не сказал Виктору, а только еще больше надвинул на лоб фуражку.

На восемнадцатом километре от грунтовки в лес вела проселочная дорога, и «виллис» свернул туда. Лес подступал к этой дороге вплотную, по ней мало кто ездил, и она заросла травой. За крутым поворотом Виктор затормозил так, что Бобренок угодил головой в лобовое стекло: мощный «студебеккер» уткнулся капотом в лещиновый куст, преградив дорогу. А возле него сидел сухой и сморщенный, как сушеный гриб, дедок в белой полотняной рубахе, таких же штанах и черной шляпе с засаленными и отвисшими от ветхости полями. Он медленно поднялся, исполненный собственного достоинства, и смотрел на офицеров, выпрыгивающих из «виллиса».

— Вы нашли? — спросил Бобренок.

— Как же, я.

— Никого тут не видели?

— На железку ходил, а потом никого не видел.

— Как вас величать, дедушка?

— В селе дедом Михаилом кличут.

— Коров пасете?

— Пасу, — кивнул дед в сторону стада, бродившего в редких кустах на опушке.

Бобренок облегченно вздохнул: слава богу, никто рядом не шатался и, может, кое-что удастся найти. Он пропустил вперед Толкунова и задержал помощника коменданта, двинувшегося вслед за ним.

— Всем оставаться тут, — приказал Бобренок. Увидел недовольство на лице старшего, лейтенанта, но никак не среагировал на это — сейчас не до амбиций.

Шофер лежал в густых лещиновых зарослях, метрах в двадцати от «студебеккера», и найти его можно было либо случайно, либо после внимательного осмотра подлеска. Лежал, уткнувшись лицом в траву и выбросив вперед руки.

Толкунов остановился над телом и сказал категорично:

— Его тянули за руки, бросили в кустах и пошли дальше. — Указал на примятую траву, еще не успевшую выпрямиться.

Бобренок, наклонившись, начал изучать следы, оставшиеся на мягком грунте. Правда, лишь один из них был достаточно выразителен. Майор достал рулетку и смерил его.

— Сорок третий размер... — поднял он глаза на Толкунова.

— Обычные яловые сапоги с немного стоптанными каблуками, — добавил капитан. — У этого типа или кривые ноги, или ходит косолапо.

Бобренок невольно перевел взгляд на стоптанные сапоги своего спутника, и Толкунов сразу понял его.

— Да, майор, его походка напоминает мою.

Они прошли еще несколько метров, и недаром: нашли еще один след, не такой четкий, как прежний, но все же достаточно глубокий, и Толкунов констатировал:

— А второй обут в хромовые сапоги. Приблизительно сорок второго размера, точно утверждать трудно, след все-таки не очень выразительный.

Дальше следы терялись, кусты тут расступились, и грунт стал тверже — двое вышли на опушку, пожалуй, миновали ее, а за ней начинался кювет и разбитая брусчатка, там и сам черт ничего не нашел бы.

Толкунов с Бобренком облазили кювет на расстоянии чуть ли не в двести метров, но ничего не обнаружили.

Возвратились к «студебеккеру». Дед сидел прямо на дороге, опершись спиной на колесо «виллиса». Виктор присел на корточках перед ним, о чем-то расспрашивал, а помощник коменданта с шофером автобата растянулись в тени на травке — сентябрьское солнце припекало и давно уже высушило мокрый грунт.

Увидев розыскников, старший лейтенант сел и спросил пренебрежительно:

— Ну как, Шерлоки Холмсы?

— А никак, — незлобиво ответил Бобренок, не обращая внимания на иронию.

— Напоролся на бандитов, — уверенно сказал старший лейтенант. — Или на случайных немцев, оставшихся в окружении. Факт.

Толкунов смерил его упрекающим взглядом, прошел к «студебеккеру». Он осматривал грузовик, низко пригнувшись, затем опустился на колени возле задних колес. Махнул рукой Бобренку, подзывая. Когда тот подошел, указал на примятую траву.

Бобренок опустился рядом и спросил:

— Он выскочил тут из кузова?

— Тот тип в яловых сапогах.

— А тип в хромовых сапогах ехал в кабине?

— Конечно. И там прикончил шофера.

Бобренок быстро поднялся, стряхнул песок с колен и, обогнув «студебеккер», остановился возле левой дверцы кабины. Он сразу заметил то, что искал, — волнуясь, позвал Толкунова.

— Вот, взгляни на эти рыжие капли, ведь кровь, капитан?

— Да... — подтвердил тот. Поднялся в кабину, сел за руль. — Вероятно, все произошло так, — сказал. — Агенты попросили шофера заехать в лес. Пообедать или еще с какой-то целью. Шофер остановил машину, открыл дверцу, чтоб выйти, а тот, что сидел в кабине, ударил его в спину кинжалом.

— Точно, — согласился Бобренок.

Толкунов отпрянул от руля, подставив спину воображаемому пассажиру, потом, медленно откинувшись назад, сполз на ступеньку, полежал немного в неудобной позе, потом сказал: