Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и золото шаманов
– Понесли.
Леша сник. Ему страсть как не хотелось быть арестованным в компании с кладоискателями. Милиция пугала его ничуть не меньше харги. Единственным выходом для него была встреча с родным летным начальством, причем без всяких сомнительных спутников, не дающих спокойно спать. А спать Леша хотел по возможности дома и с женой, а не на тюремной шконке в объятиях татуированных уголовников. Не согласиться с ним было сложно. Поэтому спорить я не стал. И так жизнь ему изгадили сверх всякой меры.
– Понесли, – только и повторил я.
Мертвый Лепяго был тяжелый, как каменный. Мы едва доволокли тело до вертолета, когда из леса появился Слава, тащивший за собою едва перебирающего ногами Вадика. Рубашка на Гольдберге слева изрядно побагровела от крови.
– Аптечку давай, – заорал корефан, когда мы, оставив труп, бросились к ним.
– Что случилось? – Потеря Вадика не входила в мои планы. Печальный опыт общения с родственниками погибших компаньонов уже имелся, и я хотел доставить Давиду Яковлевичу двоюродного братца живым, дабы не возникало никаких осложнений.
– В плечо зацепило, – буркнул Слава.
Мы опустили Вадика на траву. Он часто и неглубоко дышал, закатывая глаза. Слава быстро расстегнул на раненом рубашку. Вадик застонал.
– Счас шок пройдет, орать будет, – сквозь зубы сказал корефан. – Ну, где там эти гребаные медикаменты?
– Может, лучше сначала взлететь, а перевязать в воздухе? – предложил я.
– А кого бояться? – бросил Слава, озабоченно изучая рану. Вопросы насчет засады у меня отпали. Боевой офицер вывел ментов из строя.
Леша принес чемоданчик с красным крестом, и Слава занялся перевязкой. Мы с пилотом усадили Гольдберга и поддерживали, пока афганец затыкал рану тампонами и бинтовал. Крови из крошечной дырочки вытекло чуть-чуть. Пуля прошла через мякоть, но Вадик изрядно ослабел.
– Готово, – Слава зафиксировал повязку. – Сам идти сможешь?
Энтомолог кивнул.
– Тогда встаем, – сделал нам знак Слава. – Аккуратно.
Мы подняли Вадика и повели к вертолету. С каждым шагом Гольдберг все больше бледнел. Рана вроде была легкой, но раскис он быстро. Когда мы затянули его в грузовую кабину, он потерял сознание.
– Готово, спекся, – констатировал Леша, помогая мне опустить Гольдберга на откидную пластиковую скамейку.
– Давай, заводи, – оборвал его Слава, запрыгивая следом. Он кинул на пол аптечку и снял с шеи автомат. – Нечего тут больше торчать.
Леша поспешил в кабину.
– Андрея Николаевича надо забрать, – сказал я. – Глупо все получилось. Его Димыч завалил, цирик, он в вертолете сидел.
– И еще трое в кустах, – угрюмо добавил Слава. – На моторке приплыли, опергруппа, засаду устроили. Я как чувствовал! Надо рвать, пока другие не набежали.
– В какую сторону?
– Сторону? – Слава наморщил лоб. – Домой, куда же еще? Ладно, ты посиди с Вадимом, а я за летуном присмотрю. Что-то он долго возится.
– А Лепяго?
– Что Лепяго?
– На борт возьмем, чтобы похоронили по-человечески. Не лежать же ему тут, чтобы всякая падаль его клевала. – Омерзительную ворону я забыть не мог.
– Его и без нас похоронят, – корефан сочувственно глянул на меня. – Скоро новые менты приплывут, всех найдут, даже звери не успеют попортить, а нам возиться нет нужды.
– Оно конечно, – вздохнул я в спину уходящему корефану. Слава скрылся в кабине и покрыл пилота трехэтажным матом. Загудела турбина, закрутился винт.
Я задвинул дверь и, наступая на измазанные кровью золотые листы, вернулся к Вадику. Он сидел, прислонившись затылком к вибрирующей стене, и скрипел зубами.
– Ты как? – спросил я.
– Терпимо, – еле слышно за гулом винтов отозвался Вадик.
Машину качнуло. Ми-8 взлетел. В блистере я увидел расходящуюся кругами рябь на воде и отплывающую от берега пустую лодку. Затем Марья исчезла из вида, вертолет набрал высоту, и под нами растянулся взъерошенный зеленый ковер, испещренный залысинами вырубок.
Гольдберг, малость оклемавшийся, наклонился к моему уху.
– Я вообще ничего не ждал здесь найти, – неизвестно к чему сказал он. – Думал, что мы приедем, потыкаемся бесполезно и вернемся в Питер.
– Тогда зачем же ты поехал?! – изумился я.
– Из-за отца. Я был совсем маленький, когда его не стало. Мне о нем только рассказывали, и я старался представить, каким был отец. Я думал, что если побываю на месте его гибели, то узнаю, каков он на самом деле.
Таким Вадик был для меня в новинку. И вовсе не потому, что события изменили нас, просто я почти не знал его раньше. Вот, значит, на чем сыграл Давид Яковлевич, чтобы заставить брата отправиться в гиблую тайгу. Таскать руками родственников каштаны из огня было у Гольдбергов в крови.
– Путем отца не боишься пройтись? – Вопрос с моей стороны был довольно рискованный, но Вадик не обиделся.
– Я обязательно вернусь, что бы ни произошло, – твердо сказал он. – Теперь я в этом уверен.
– Тоже мне Рэмбо! – крикнул я, перекрывая грохот агрегатов. – А если свалишься с температурой, кто тебя потащит? Лично я ни в чем не уверен. Раньше не был уверен, а теперь уж тем более.
– Вертолет, – слабым голосом сказал Вадик.
– И все же зря ты бабочек оставил, – заключил я.
– Вертолет!..
Заметив, как испуганно встрепенулся Вадик, я приник к блистеру, и сердце мое упало. Параллельным курсом с нами шел боевой вертолет Ми-24 в камуфляжной пятнистой раскраске.
Я метнулся в кабину.
– Слава, вертолет!
Сидевший на месте радиста корефан не обратил на меня внимания. На голове его был надет шлемофон, афганец напряженно вслушивался и что-то произносил в ответ. Переговоры с Ми-24 шли без моего участия.
Наконец Слава повернулся к пилоту и недвусмысленно ткнул большим пальцем вниз – садимся. Подобным жестом римляне выносили смертный приговор потерпевшему поражение гладиатору. Мы пошли на снижение, блеснула серебряной полоской на солнце Прима. Ми-24 висел на хвосте, готовый расстрелять из автоматической пушки конвоируемого, вздумай он заерепениться. Впереди показались разбросанные по берегам строения. Меж ними стояли грузовики, сновали многочисленные фигурки. Туда мы и приземлились.
Вышки, три ряда колючки. Да здесь просто смердело зоной! Это был заброшенный объект ГУИН, вероятнее всего, та самая старая лесобиржа, о которой упоминал Андрей Николаевич. Неудивительно, что «регулировщики» нам не поверили – здесь была их база. Здоровяки в коричневом спецназовском камуфляже встретили нас сурово.
– Руки за голову, – скомандовал гигантский боец, когда я спрыгнул на землю. – Ноги расставь!
Закинув за спину автомат, боец сноровисто обшарил меня, извлек из кармана «Макаров». Рядом обыскивали пилота и Славу. Позади раздался стон, из грузовой кабины вытащили раненого Гольдберга. Пилота Лешу, беспорядочно лепетавшего что-то в свое оправдание, отделил от нашей компании и увел с собой приземистый крепыш с южными чертами лица и черными усами, похожий на турка.
