Татьяна Догилева - Жизнь и приключения Светы Хохряковой
Нагруженная пакетами, я вернулась к своему благодетелю. Он сидел за столиком и читал газету. Я плюхнулась на стул, бросила все пакеты рядом и вдруг, почувствовав дикий голод, стала уминать холодную кашу, миска с которой все еще стояла на столе.
– Да подожди ты. Кончита новую принесет! – возмутился Фаро.
– Сойдет! – промычала я с набитым ртом. Фаро засмеялся.
– Господи! Что делают с женщинами магазины. Да ты, Пепа, оказывается, транжирка. Все истратила?
Я отрицательно мотнула головой.
– А что так?
– Копить буду, – я продолжала поглощать кашу.
– На что же копить, Пепа?
– На билет в Голландию!
– О! – рассмеялся мой старикан, как будто более удачной шутки он в жизни не слышал. Я облизала ложку и тоже засмеялась. Смех – дело полезное.
Застучали молотки. Это строители маленького домика уже установили сваи и начали настилать пол.
– Быстро они, – прокомментировала я.
– Да, у нас строят быстро. Такой домишко могут сколотить за день-полтора, – объяснил Фаро и посмотрел на меня.
– Ну что, поехали? А то шумно очень.
– С Кончитой прощаться не будешь?
– А ей сейчас не до меня. Вон, даже не глядит в мою сторону. Завтра с утра приду и приберу здесь, авось, она не обидится.
И мы поехали домой. Конечно, я с опаской забралась на мотоцикл Фаро, но на этот раз поездка оказалась не такой чудовищной, я ойкала на ухабах и холодная каша в моем желудке прыгала баскетбольным мячом вверх-вниз, но наружу не рвалась. Но, проехав участок горелого леса, я все-таки попросила Фаро о передышке. Он затормозил. Мы оба слезли с железного коня и уселись прямо на обочине. Он достал из кармана фляжку с водой и протянул мне. Я хлебнула и вытянулась на придорожной травке. Фаро тоже попил, спрятал фляжку в карман и сидел молча. Дорога была пустой и тишина стояла первозданная.
– Какой страшный этот горелый лес. Почему он такой, Фаро?
– Война! – коротко ответил он. Я пригляделась.
– Но ведь война была везде, насколько я понимаю, но везде все зеленое, а здесь местечко как из фильмов ужасов. Ничего не зарастает. Почему?
– Не люблю я все это вспоминать, – отвернулся от меня старик.
– Пожалуйста, расскажите, – я погладила его по плечу.
– Ладно, ты сегодня вроде как заслужила… – И он начал рассказывать, скучно, коротко, но очень понятно.
Война, оказывается, была не везде. Именно в этом месте она и остановилась. А дело было так. Войска Эскобара Санчеса совместно с правительственными захватили практически всю Долину Соматэ. Оставалась только Лиана и шедшие за ней пригородные и горные области. В стране был страшный голод, потому что «серые» уничтожали безжалостно и бездушно, а может быть, и намеренно все, что стояло на их пути. От войны и голода люди спасались в предгорных районах, только здесь хоть как-то еще можно было прокормиться, потому что только здесь еще были целые деревни и что-то выращивалось на полях. Выше, в горах, такому количеству народа прокормиться было уже невозможно. Предстояло решающее сражение, дальше отступать было некуда. И все были готовы умереть, но не сдавать Лиану. Но получилось все по-другому.
Фаробундо рассказывал, конечно, все более складно и подробно, настоящий доклад военного, участвующего в событиях, но в этом месте приостановился, как бы размышляя – продолжать или нет.
– Мы тогда все сгруппировались в Лиане, время было тяжелое, и вдруг в штаб стали приходить гонцы из деревни Гуландос с дикими сообщениями, что какая-то старуха требует встречи с главными командирами. Она, мол, знает, как победить «серых». Конечно, их гнали ко всем чертям, даже кой-кому из мужиков накостыляли, чтоб не морочили голову, но количество гонцов все увеличивалось и увеличивалось, а в одно утро здание штаба окружила огромная толпа женщин с детьми, которые стояли на коленях и плакали, и умоляли встретиться с прорицательницей. Чтобы остановить это безумие, командование отправило в Гуландос несколько человек, в том числе и меня.
– Это была Мейра? – догадалась я, хотя и понятия не имела, что деревня называется Гуландос.
– Она… – помедлил Фаро.
– Что она сказала?
– Сказала, что мертвые не дают ей покоя, и днем и ночью твердят, что командиры хотят погубить Долину своими планами. Что Лиану надо оставить пустой, чтобы все до единого человека ушли из города сюда. А лес встретит врагов огнем.
– Каким огнем? – спрашивали мы ее.
– Большим, небывалым. У людей с гор есть такой огонь. Мертвецы говорят, настала пора его использовать, они помогут огню.
Я поглядела на горелый лес.
– Вы послушались Мейру?
Фаро усмехнулся:
– Среди мертвецов, донимавших старуху, видать, много было толковых военных. Это был стратегический план, и очень толковый. От Лианы в эти районы дорога только одна, лес ограничен горами, практически горлышко, самое удобное место для встречи неприятеля. Ну и мы тоже не пальцем деланные, кое-что соображаем в войне-то. Подкорректировали мертвецов и рискнули.
– Ушли из Лианы?
– Все ушли. И жители, и военные. Бросили укрепления, оружие и ушли. Уходить незаметно мы умели. В горах действительно была кой-какая химия, которую быстро доставили сюда…
– Дальше, Фаро, рассказывай дальше!
– А дальше что… Серые даже не задержались в Лиане, увидев брошенные артустановки и другое оружие, и кинулись добивать безоружного врага. Мы уже слышали их победные крики, но тут и полыхнуло…
Мертвецы очень постарались, показали нам, смертным, в каком огне горят грешники в аду. Какая там военная операция. Мы все решили, что начался конец света, и сейчас сгорит вся земля. От страха выли даже все видавшие боевики… И длилось это целую вечность.
Фаро замолчал. Я тупо смотрела на горелый лес.
– Не смотри туда. Садись. Поехали.
Я повиновалась. До дома доехали молча, а там Фаро, помыв руки, сразу начал греметь кастрюлями и сковородками, собираясь кашеварить, и даже что-то напевал себе под нос, видимо, давая мне понять, что беседовать со мной не намерен. Я поняла, что приставать к нему сейчас не стоит, но все равно спросила:
– А дальше – вы победили?
Он как грохнет сковородой о плиту. Потом взял себя в руки, продышался и, указав мне на стул, буркнул:
– Садись!
Я села с видом тихони-троечницы.
– Значит так, Пепа. Я сейчас тебе дорасскажу, что было, потому что сам виноват, старый дурак, начал рассказывать слабоумной страшные сказки, но чтобы потом я тебя не видел и не слышал. Поднадоела ты мне за сегодня. На рынке без остановки языком молола, сейчас вопросами достаешь. Я много лет холостяк, я уже подзабыл, как это суетно, когда женщина в доме!
Я вылупила на него глаза в немом изумлении.
– Да! – продолжал он, все больше горячась. – По виду ты не женщина, средний пол, но болтаешь и свой нос суешь во все щели, как самая распоследняя баба!
