Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий - Даниил Юрьевич Давыдов
– Рюкзаки давайте, – сказал я, протягивая руку сквозь арматуру обварки.
Один, а затем и второй рюкзак оказались на крыше. Андрюха проскочил сквозь узкий проём, словно до этого всю жизнь попадал к себе домой не через дверь, как все нормальные люди, а пользовался исключительно форточкой. Костик же долго возился и пыхтел, лёжа боком на крыше клети с торчащими в руддвор ногами. Запыхавшиеся, с чёрными разводами на лицах, мои товарищи устроились на грязной, облитой цементом и краской крыше шахтёрского лифта. Притаившись между двумя низкими выступами, мы оплели своими телами тросы, но рюкзаки предательски свисали по краям и могли выдать нас в любой момент.
Сверху по лесенке грохотали сапоги рабочих, их силуэты уже мелькали в освещённых участках ствола. Я пытался припомнить, хорошо ли с ходка просматривается клеть, но, конечно, не смог. Логика подсказывала, что, если задаться целью и специально осмотреть сверху руддвор, мы должны были выглядеть жуками, пойманными в стеклянную банку. Однако рабочие, похоже, не обладали навыками Шерлока Холмса, потому что, дойдя до последней площадки, по очереди спустились в самый низ, даже не взглянув в нашу сторону.
С шумом распахнулись створки клетевых дверей, грубый голос сказал кому-то: «Вира», что-то грохнуло, коротко прозвенел звонок, и кабина начала подниматься.
Мне показалось, что кабина не ползёт, а летит вверх по стволу, мы поравнялись с встречной клетью, значит, сейчас мы оказались на середине.
Остановившись на конечной точке, рабочие разблокировали двери и вышли. Ангар копра представлял собой полутёмное огромное помещение, только ворота были ярко освещены. С противоположной стороны валялись вагонетки, целые и уже пустые кабельные бобины и сегменты тюбингов. Нужно было как-то выйти в ангар и постараться спрятаться, в противном случае мы рисковали спуститься к станции. Когда оставшиеся внизу рабочие станут подниматься, мы неминуемо снова окажемся на самом дне, к тому же из второй клети нас могут заметить.
Наконец всё затихло, и мы осторожно протиснулись сквозь небрежно наваренную арматуру и бросились в тёмный угол ангара. Я быстро нашёл укромный уголок среди бетономешалок и целой вязанки узкоколеечных рельсов. Вскоре туда же заскочил Андрюха, рухнув прямо на меня и больно отдавив мою ногу.
– Где Костик? – тихонько спросил я.
– Да тут, в вагонетке сидит.
Теперь оставалось ждать, при этом сидеть так тихо, чтобы никому даже в голову не пришло, что среди старого строительного хлама может кто-то прятаться.
Зазвенел звонок, и где-то наверху зашелестел клетевой шкиф. Нам было слышно, как в ангар поднялись рабочие, как кто-то из них сказал: «Вот пускай сами и займутся!» Затем они долго гремели воротами с внешней стороны, и, наконец, всё замерло. Было ужасно холодно, но, несмотря на это, клонило в сон. Мне показалось, что сидим мы уже как минимум час.
– Ну что, пошли? – раздался шёпот.
Темнота была такой же, как под землёй, но сознание, что мы уже на поверхности, добавляло сил. Подняв над головой руку, чтобы не удариться обо что-нибудь, я медленно встал.
– Костян! – позвал я. – Костик!
Послышалась возня – это Балакин выбирался из своей вагонетки. Шли на ощупь, пытаясь держать направление в сторону ворот, и наконец увидели серую окантовку створок, словно светящиеся рамки. Через щели створа в копёр заглядывало хмурое утро. Но для нас оно было не хмурым, а самым желанным и радостным после всех пережитых приключений. Снизу ворота закрывал толстый слой резины, наподобие брызговика. Костик лёг на землю и, отодвинув непослушный материал, выглянул наружу.
– Впереди будка охраны и въезд. Слева забор с колючкой. Моё предложение – вылезаем вместе одновременно и рвём к воротам, на них «егозы» нет.
Было уже всё равно. Хоть так, хоть этак. Протиснувшись под створками, я увидел пустое пространство внутренней территории, будку и сдвижные ворота рядом с ней. Вскочив, мы бросились к проходной. Казалось, что бежим мы неимоверно долго, а ноги налились свинцовой тяжестью, как в дурном сне. Когда нужно убегать, но почему-то не можешь. Вот и ворота. С внутренней их стороны выступали наваренные треугольником швеллеры. Используя их как ступени, мы начали карабкаться. Когда я был уже на середине ворот, из будки выскочил охранник.
– А ну стоять! – гаркнул он, пытаясь ухватить меня за ногу.
Не тут-то было. Если бежать по двору было тяжело, то здесь у нас словно открылось второе дыхание. Я дёрнул ногой и, кажется, лягнул случайно нашего преследователя. Охранник ещё не успел пробежать через проходную наружу, а мы уже что было сил неслись по улице. Он что-то кричал вслед, но наши лёгкие наполнял воздух свободы, утренней Москвы и совершенно удивительное ощущение произошедшего с нами чуда.
Пешеходные зебры, дворы и редкие в столь ранний час прохожие – всё сливалось перед глазами в добрый и радостный поток, казавшийся родным, долгожданным, словно мы провели под землёй несколько лет.
Деревья уже подёрнулись зеленоватой лёгкой дымкой, сбрасывая с себя оковы долгой зимней спячки, а на грязных чёрных газонах пробивались из земли первые травинки. И сейчас, как никогда ярко, вспыхивало перед нами утро Москвы, утро жизни. В многоэтажках гасли окна, троллейбусы подкатывали к остановкам, подбирая сонных сердитых пассажиров в своё чрево. Кто эти люди? Знают ли они о той Москве, что раскинулась на сотни и тысячи метров под их ногами? Может быть, сейчас в троллейбус садится главный инженер Колодца трёх рек, а эта женщина – управляет шахтёрским лифтом бездонной выработки, а вот тот усатый мужчина в фуражке и есть машинист мотовоза, ожидающего своего отправления на таинственной подземной станции?
Наверное, мне повезло. Меньше чем за год Москва раскрыла свои тайны настолько, что такой исследовательской биографией, как у меня, могли похвастаться далеко не все диггеры с более внушительным исследовательским стажем. Однако увидеть что-то мало, нужно ещё и осознать, понять, что увидел. Ведь, взглянув на сложный механизм, не сразу становится ясно, как он работает. Так же и в подземельях: все посещённые мною сооружения стали просто яркими картинками, незабываемыми впечатлениями, удивительными эпизодами моей жизни, но логика нагромождения подземных объектов мне не стала ясна. Москва, словно пожилой водитель, распахнувший передо мной капот автомобиля и обнаживший мотор, благодаря которому машина едет, показала мне свою исподнюю: «Смотри, благодаря этому
