Луи Буссенар - Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов
Золотые ясли всегда были наполнены свежей сладкой травой, вкусными почками, сочными плодами, которые император, по безумной восточной расточительности, приказывал пересыпать драгоценными камнями.
Ничто не помогало. Немощное тело Схен-Мхенга колыхалось на толстых ногах. Хобот бессильно висел между клыками, неприятный, подчас жестокий взгляд оставался тусклым и неподвижным в красноватой, как у альбиноса, орбите.
Слон был ко всему равнодушен. Лишь изредка притрагивался к лакомствам, которыми его наперебой угощали слуги, сторожа, чиновники и даже сам император.
Все предвещало скорую развязку. Каждый понимал, что Схен-Мхенг умирает.
Смерть Белого слона, если у него нет преемника, считается в Бирме предвестием великих бед. На императора и его семью обрушатся несчастья. Империя подвергнется разным напастям: моровому поветрию, землетрясению, наводнению, голоду. Поэтому всюду разослали указы, чтобы подданные следили, не появится ли где белый слон, могущий сменить Схен-Мхенга. Обещана была и щедрая награда.
Но что такое «белый слон»? Действительно существует и можно ли его назвать безусловно белым?
Одни говорят — да. Другие соглашаются с оговорками.
Grammatici certant.
Достопочтенный отец Сан-Джермано в своем «Описании Бирманской империи» рассказывает о белом слоне, обнаруженном в 1806 году к величайшей радости императора, слон которого незадолго до того пал.
Сан-Джермано утверждает, что он был именно белым. Говорят, именно из-за него и волновалась теперь Бирма.
Английский инженер Юль видел белого слона в 1850 году. Он показался ему нездоровым. Белизна животного «напоминала белые пятна, которые нередко встречаются на ушах и на хоботе обыкновенных слонов». Но, в общем, по мнению Юля, его можно было назвать белым.
Определенно и ясно.
С другой стороны, француз Анкетиль, историк Бирмы, в этой белизне, не такой уж и чистой, видит результат кожной болезни. Если следовать его рассуждениям, белый слон — не альбинос, а чесоточный или даже прокаженный.
И цвет-то вовсе не белый, а грязно-серый. На коже много трещин, пятен, бугров. На хоботе, на сочленениях — пустулы, из прыщей вытекает серозная жидкость. Характером такой слон ничуть не похож на обыкновенных собратьев — добродушных, терпеливых, покорных. Он вял и в то же время болезненно-раздражителен. Ростом велик, голова огромная. Походка нетвердая. Взгляд пугливый. Глаза тусклые и всегда красные. Приближаться к нему надо с опаской. Своих вожатых, сторожей он убивает и калечит десятками. Не может быть, чтобы он понимал исключительность своего положения и потому зазнавался. «По-моему, он просто больной», — говорит Анкетиль.
Возможно, французский писатель прав, тем более что и капитан Юль нашел белого слона в болезненном состоянии.
Но кем бы ни был Белый слон, альбиносом, белым, серым, худосочным, золотушным, тем не менее в Сиаме и Бирме он священное животное, божество.
Как возникло почитание нездорового толстокожего буддистами Сиама и Бирмы?
Кажется, так.
Буддистов на земном шаре около трехсот пятидесяти миллионов, не меньше. Буддизм — господствующая религия на больших малайских островах — Яве, Суматре, Борнео, в Тибете, Монголии, Пегу, Лаосе, Непале, Бутане, Ассаме, на Цейлоне, в Индии, в Манипури, Бирме, Сиаме, на полуострове Малакка, в Камбодже, Кохинхине, Китае.
Буддизм берет начало в религии браминов, это, так сказать, реформированный, видоизмененный браманизм, состоящий из множества сект, весьма терпимо относящихся друг к другу.
Все они признают Верховного Будду, вечносущего, олицетворяющего безусловный Разум и непрестанно ведущего человечество к совершенству. С этой целью он время от времени воплощается в мудрецов, являющихся к людям учить их добру.
Эти пророки, апостолы, провозвестники — часть божества. Будды. Божественный элемент должен через них проявить себя в течение определенного времени, продолжительность которого по-разному определяется сектами — от нескольких тысяч до миллиона лет. По истечении этого времени Будда дарует эру счастья, нравственного совершенства, вечного покоя, одним словом — начнется для людей нибам, или созерцательное Ничто, безусловно освобожденное от всяких материальных потребностей.
Но воплощения Будды совершаются не сразу, а лишь после цепи переходов из одного существования в другое. Другими словами. Будда воплощается в человека лишь после того, как перебывает в целом ряде низших животных. А потому буддийские духовные лица — ламы и бонзы, или талапойны, обязаны питаться исключительно растительной пищей, из уважения ко всякому живому существу.
Принцип жизни распространяется последовательно с человека на всех животных, на млекопитающих, на гадов, рыб, насекомых, даже моллюсков и обратно.
Самое сильное и умное животное — слон. И вот буддисты решили, что в слонах воплощаются самые видные пророки. Что касается редчайшего Белого слона, в нем, конечно, достойнейший из избранных, заканчивая этим цикл своих превращений.
Таким образом. Белый слон, заключая в себе душу одного из Будд, одной из частиц Верховного Будды, становится сам чем-то вроде Будды.
Понятна теперь та тревога, которая овладела императором, двором и всей Бирманской империей.
Король сиамский гораздо счастливее своего соседа — у него всегда есть штук шесть белых слонов про запас, и сиамцам не грозит катастрофа, готовившаяся вот-вот разразиться в Бирме. В этой стране исключено междуцарствие, если только не какие-нибудь непредвиденные обстоятельства.
Император бирманский, когда его слон захворал, отправил к своему сиамскому брату посольство с просьбой уступить одного из белых слонов, причем ассигновал на это предприятие огромную сумму денег. Тот наотрез отказался. Посол не смутился и написал своему государю, что дело устроено, он везет Схен-Мхенга. И с абсолютной бессовестностью, присущей всем азиатским чиновникам, отправился в увеселительную поездку по английской Индии, почти полгода жил там роскошно, как набоб. Истратив последнюю рупию, вернулся в Мандалай в трауре, являя собой воплощенное отчаяние.
— Где мой слон? — вскричал пораженный монарх, не обнаружив обещанного Будды.
— Прикажи отрубить мне голову! — жалостно сказал министр, ударив лбом о ступеньку трона.
— На что мне твоя голова! Мне нужен слон.
— Увы! Коварные англичане, из страха и мести, отравили Государя-Слона. Их власть над Индией должна была прекратиться, едва Схен-Мхенг ступил бы на твою землю.
— Проклятые англичане! — воскликнул император.
— Проклятые англичане! — завопил двор, в том числе и вернувшийся посол, никак не рассчитывавший отделаться так дешево.
