Александр Бруссуев - Кайкки лоппи
— Связь! — вскричал снова старпом. — Почему молчит связь?
Он бросился к аппарату спутникового телефона, потом к обычной УКВ-станции, потом посмотрел на капитана, но ничего не сказал.
— Все, братцы! — проговорил Джон. — Сейчас нас будут брать вблизи надстройки.
Действительно, все лодки разошлись от судна, намереваясь зацепиться поближе к корме. Это было достаточно рискованно, потому как существовала реальная угроза попасть под винт, но негры не привыкли отпускать свою добычу.
Скоро все судовые боеприпасы подошли к концу, первый захватчик забрался на корму. Через несколько минут они залезут все, проверят двери, потом будут придумывать, как перелезть через решетки к трапам в рубку.
— Ладно, — сказал дед. — Мы хорошо боролись. Пойду в каюту прятать вещи. Теперь вступает в силу этот сраный ISPS, кодекс в поддержку пиратов. Не будем сопротивляться. Спасибо за кооперацию.
На выходе из рубки его остановил за рукав старпом.
— Спутниковый телефон был в режиме «без звонков». А УКВ вообще отключена, — сказал он.
— Почему? — спросил Джон.
— Почему? — ответил Виталик, а потом добавил:
— Кто?
14
В каюте Джон переоделся в одежду, коей пользовался во время редких выходов на берег. Пес его знает, что удумают эти бандиты, в рабочем комбинезоне встречать судьбу не хотелось. Перед этим он принял душ, полагая, что долго, если не очень долго, придется довольствоваться отсутствием благ цивилизации. Со многими вещами не хотелось расставаться, но он не питал пустую надежду, что негры оставят что-нибудь мало-мальски ценное. Положил в один задний карман джинсов завернутые в полиэтиленовый пакет документы, так удачно найденные после пьяного хулиганского буйства Ван Дер Плааса. В другой поместил свой мобильный телефон в таком же пакетике. На всякий случай. Денег, которых было не так уж и много, рассовал по всем карманам: если будут обыскивать, может, отвлекутся на сто долларов мелкими купюрами. Иконка в карман, пожалуй, и все.
Над землей бушуют травы.Облака плывут кудрявы.И одно, вон то, что справа — это я.Это я, и нам не надо славы.Мне и тем, плывущим рядом.Нам бы жить — и вся награда,Но нельзя.
Почему-то пришли на ум строки замечательного поэта Егорова. Джону не было страшно, он просто не хотел, чтобы дома волновались.
В других каютах также обреченно сидел народ, желая, чтобы быстрее все кончилось. В машинном отделении было пусто, на мостике сидел на палубе капитан и дрожал, как в лихорадке. Судно плавало само по себе, как ему хотелось.
На палубе раздавались выстрелы, прослушивающиеся через обычные пароходские шумы. Кто-то строчил из автомата, кто-то бил по иллюминаторам — было слышно, как осыпалось стекло.
«Черт, как же они по окошкам-то пуляют? В упор, что ли? Какой смысл? Поднялись на мостик, там иллюминаторы такие же стеклянные. Залезли сквозь них в рубку и все, судно ваше», — думал стармех. Вдруг, перекрывая выстрелы, раздался очень громкий, усиленный мощными динамиками, голос. Как ни странно он сказал по-русски: «Внимание экипажа! Всем лечь на палубу вдоль переборок. Работает специальный отряд по борьбе с терроризмом Тихоокеанского флота!» Потом то же самое прозвучало и по-английски. Далее следовал набор букв, наверно, которые складывались в сомалийские слова: «Макани ни буа». И уже в самом конце чьего-то выступления бальзамом на рану: «Да остановите вы судно! Трах-бах, мать-перемать!»
Джон ломанулся на мостик, по пути столкнувшись со старпомом. Вместе вбежав к пульту управления, они одновременно нажали указательными пальцами кнопку остановки главного двигателя из рубки.
— Сработала твоя кнопка! — сказал прерывающимся голосом Виталик. Потом, сглотнув и сделав пару глубоких вдохов, добавил:
— Надо бы подписать ее, что ли. На всякий пожарный случай.
По корпусу весело барабанили пульки, где-то ухали глухие взрывы, но никто не думал, что судно сейчас разворотят нахрен. Ощущался даже некоторый подъем настроения.
— Пошли-ка от греха подальше по каютам! Рубка — единственное место, куда могут эти негры недобитые добраться, — сказал Джон, и Виталик согласно кивнул головой. Лишь только капитан продолжал сидеть с перекошенным от ужаса лицом. Его колбасило, пожалуй, еще сильнее. Старпом вприсядку добрался до него и потащил за рукав. Дальше наблюдать сцену умиротворения Налима Иваныча Джон не стал.
Он зашел в каюту, закрыл дверь на защелку, вытащил телефон из кармана и прилег на кровать. Когда автоматически остановились всякие разные маслопрокачивающие насосы замершего главного двигателя, а аварийная сигнализация не заработала, дед хмыкнул про себя: «Молодец, Синий, все карты (электронные блоки разных тревожных сигнализаций) вытащил. А я бы, наверно, не додумался».
Теперь стало совсем тихо, так что снаружи были слышны не только отдельные выстрелы, но и крики. Визгливо бесновались обманутые в самых наилучших своих побуждениях граждане Сомали, матерились неведомые бойцы специального отряда по борьбе с терроризмом. По коридорам началась беготня, значит, негры все-таки просочились в рубку и теперь пытаются забраться в какую-нибудь каюту к заложникам. Но вряд ли даже самый отсталый палубный кадет забыл запереться — жить всем хочется.
Всякого рода возня длилась довольно долго, больше часа. Джон посмотрел в иллюминатор, выходящий на главную палубу. Большие парни в серо-пятнистых комбинезонах сноровисто бросали за борт тела, которые не могли принадлежать ни загадочному отряду по борьбе с терроризмом, ни членам экипажа. Тела эти безвольно и одинаково взмахивали руками и плюхались в воду. «Как тунцы в Таиланде», — подумал Джон. Тут же вдоль борта покачивался с кормы на нос закопченный катер, в глаза бросались два параллельных огромных лодочных мотора. «Это наши подпалили его, или мы с помощью ракетниц?» — спросил он сам себя.
Позвонил телефон, и голос старпома из трубки известил, что мы победили, захвачены несколько бандитов, которых придется везти до Египта, что бойцы сейчас осмотрят судно еще раз, составят необходимые бумаги, и отпустят с богом.
— Пока нужно сидеть по каютам некоторое время. А мастер до сих пор невменяем, отвечает невпопад и вообще не отдает себе отчет в том, что происходит, — добавил он и повесил трубку.
Джон не испытывал ни радости, ни облегчения — будто все это произошло не с ним, да и вообще ничего серьезного. Побегали негры с автоматами, потом попрыгали наши с пулеметами — подумаешь! Придется работать дальше, а до конца контракта еще далековато.
Тут в дверь каюты раздался стук. Самым характерным признаком его было то, что человек, просивший его впустить, делал это исключительно с помощью ног.
