Сборник - Приключения-75

«Твердить о достоинстве одно, а держаться достойно — дело трудное, — размышлял Федор. — Не каждому по плечу. Понять это надобно... А достанет у Стеши души на такое? Может, все-таки молчком повести ее в заказник? Так ведь спросит она, почему мы туда идем! Эх, была не была...»

Щедрый костер, разведенный Стешей, дымил с такой силой, что с патрульного пожарного вертолета его можно было бы принять за начинающийся пал. Но егерь не попенял Стеше. Она старательно кашеварила у огня и словно избегала глядеть в сторону егеря. И чай их ждал, и пшенка с копченой изюбрятиной булькала и паровала в чугунке, и, судя по духу, еда была вкусна.

— Поговорить нужно, Степанида Кондратьевна, — сказал Федор, присаживаясь подале от гудящего огня. Егерь скорее почувствовал, чем приметил, перемену в поведении Стеши. Она сделалась вроде бы собраннее, особо размеренными и четкими стали ее движения.

— Рассказывайте, что там натворил Комолов. По вашему виду заметно — не с добрыми новостями. Да и меня по полному величать начали, — Стеша, будто заведенная, машинально достала сухари из котомки.

— Однако... — вздохнул Зимогоров, покосившись на Антона, устроившегося за его плечом. — Случай серьезный...

— Я слушаю вас... — сказала Стеша, поправив у щеки повязанный по-покосному платок. Крупные карие глаза ее оставались ясными, только губы она поджала.

— Вы о достоинстве тут говорили, — начал Федор Фаддеевич. — Так вот соберите его, достоинство-то свое, в кулак... И не перебивайте меня. Терпеливо слушайте. Я знаю, вы человек достойный и Семен Васильевич, муж ваш, очень хороший человек... Так за-ради него выслушайте и будьте терпеливы...

— Да-да... — сказала Стеша. — Да-да.

— Слова хороши после дела, Степанида Кондратьевна.

— Да-да... — кивнула жена инспектора.

— Стрелял Антон по вашему мужу... Вы о достоинстве своем помните... Если вы мне не простили самосуда, то себе-то вы простите куда большее. Слышите? Сядьте, сядьте.

— Да-да... да-да, — закивала Стеша, усаживаясь, и принялась ломать веточки, валявшиеся около костра.

Федор начал рассказывать, что знал и о чем догадывался.

Он остановился, будто запнулся, когда Стеша протянула руку к ложке, взяла ее и помешала варево в чугунке. И потому, что Стеша слушала, не перебивая, будто не о ее жизни шел разговор, не обо всей ее настоящей и будущей жизни, егерь говорил грубее, чем следовало. И, понимая это, злился на себя и боялся, что вот-вот страшное спокойствие Стеши оборвется и она вскинется и заголосит. Но жена инспектора, слушая егеря и друга Семена, осторожно, стараясь не брякнуть чем, достала из котомки две алюминиевые миски, которые Федор взял, конечно, только из-за нее, сняла с огня чугунок, стала накладывать в них пшенку с кусками изюбрятины.

— ...Нам надо пойти в заказник и искать Семена Васильевича там. Поняла? — закончил Федор.

— Да-да, — ответила Стеша, пододвигая егерю миску. — Вы очень громко говорили там, в распадке. Подошла я и все слышала. Мой муж, если он жив, не мог поступить иначе. А пере... живания... они мои, и никто не может отнять их у меня. Только не в них дело... Надо идти — пойдем. Ты еду попробуй. Я вроде посолить забыла. И передай миску этому... Антону передай миску, — с некоторым усилием произнесла Стеша.

Когда Стеша заговорила, Федор все еще боялся, что она сорвется, что ей не хватит выдержки, как не хватило и ему, и сорвется она по-бабьи, со слезами, которые были для Федорова сердца нож острый и только ярили его. Затем слова жены инспектора насторожили, а потом Федор неожиданно за много-много лет почувствовал, что ему хочется выпрямить порванную когда-то медведем шею и посмотреть на Стешу прямо, а не чуть сбочь, как Зимогоров привык.

Он принял миску и взял ложку, попробовал ароматную еду, но никак не смог разобрать, действительно ли пшенка несолена или посолена в меру.

— Вкусно, — сказал он и передал миску Антону, только сейчас почувствовав, что она огненно-горяча. — С утра двинем в заказник. Так, Стеша?

— Не на ночь же глядя... — кивнула жена инспектора.

В серых клубах дыма над поляной вновь оранжево вспыхнули косые закатные лучи солнца.

— Идет... Идет кто-то... — Федор вскочил, вглядываясь в неверный пестрый свет меж дальних стволов. Он уж хотел пойти навстречу, но, увидев груженую лошадь, остановился, подумав недоброе.

— Гришуня! — крикнул Антон и побежал.

За ним сорвался Федор. Он увидел позади кряжистого парня и мужичонки, ведшего на поводу навьюченную пегую лошадь, инспектора Семена Васильевича. Друга своего увидел.

Стеша была бы рада встать, узнав мужа, да вдруг поняла — не сможет, ноги не удержат.

ВЛАДИМИР КАРАХАНОВ

Встреча с «Полосатым»

НЕОЖИДАННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

— С какими людьми вам по долгу службы чаще приходится встречаться?

— С хорошими.

— Вам это не кажется парадоксальным?

— Наоборот, естественным.

Хорошо знакомый бакинцам норд, воспетый в стихах и лирической прозе местных авторов, свирепствовал пятый день подряд. Впрочем, свирепствовал — сказано слишком громко. Это не тайфун или ураган, сметающий на своем пути материальные ценности. Наш бакинский норд сметает уличный сор, состоящий главным образом из окурков и рваных билетов денежно-вещевой лотереи и лишь изредка позволяет себе выбить пару-другую стекол в легкомысленно распахнутых окнах. И все-таки мне кажется, никому из бакинцев, включая поэтов, он никогда не доставлял удовольствия. Что может быть приятного в ветре, который набивает рот пылью до скрипа на зубах, или в том, что очередной порыв вдруг швырнет в лицо кучу бумажных обрывков, перемешанных с высохшими листьями.

Так вот, этот северный ветер непрерывно дул почти неделю, что, по нашим бакинским представлениям, означал приход зимы. Факт сам по себе рядовой и вполне естественный, но мне он напоминал о конце года и некоторых неприятных для инспектора уголовного розыска событиях, которые я с удовольствием оставил бы в уходящем году. Но нераскрытую кражу в старом году не оставишь.

Положа руку на сердце, убыток Саблиных от кражи невелик. «Блузки-кофточки», как выражается мой непосредственный шеф Рат Кунгаров, а если быть точным, то еще и плюшевый тигренок — на кой черт вору сдалась игрушка? Разумеется, палочка в графе «нераскрытые преступления» не станет от этого тоньше или короче. Она отразится на соответствующих показателях нашего отдела точно так же, как если бы у Саблиных украли подлинник Левитана или гитару Иванова-Крамского.