Рождение чудовища - Гульнара Черепашка

*** ***

- Это еще что? – высокая белокурая девица брезгливо поджала губы, обошла вокруг Накато. – Теперь у нас есть черномазые горцы?

Девушку помимо воли охватила оторопь: вокруг сгрудились служанки, работавшие в доме писца Гачи. Ее они разглядывали недружелюбно. Чего они хотят, чего от них ждать? И как ей поступить? Амади не предупреждал, что такое может случиться.

В стойбище ее другие рабы обычно не трогали. Но и внимания не обращали. Во всяком случае, не выказывали столь явной враждебности.

Да, друзей у нее не было и в племени. Но это потому что она, как-никак, была сестрой хозяина. И ее время от времени забирали прислуживать в шатре. И водили к старику Асите. К недоумению Накато, кое-кто из рабынь, убиравших за страусами, завидовал этому – хотя сама она с радостью уступила бы эту великую честь любой из них. Только кто ее спрашивал?

- Статуя, - хмыкнула насмешливо еще одна, плотная женщина постарше. – Ни слова не вымолвит! Гордая, как все горцы, да? – осведомилась она, уставившись прямо в глаза Накато.

И что прикажете на такое отвечать?

- Да она тебя не понимает! – рассмеялась светлокожая, но чернявая крепкая женщина с раскосыми глазами. – Эти горцы, я знаю, тупы, как их туры! Эй, изваяние! – окликнула она. – Ты понимаешь хоть слово, что к тебе обращаются?

- Понимаю, - Накато решилась подать голос. – А разве это ко мне сейчас обращаются?

Внутренне сжалась. Прежде она ни за что не решилась бы так ответить. В стойбище за такое она бы получила увесистую оплеуху. Все-таки жизнь с Амади заставила ее осмелеть.

- Ты гляди-ка, сколько слов подряд! – расхохоталась чернявая. – Она еще и огрызается! Идем, статуя, - она кивнула головой. – Я скажу тебе, что делать.

Остальные расступились. Накато, вздохнув с облегчением, направилась вслед за женщиной.

- Ты – здесь главная? – решилась она спросить. Кажется, на нее пока не злятся.

- Я – старшая на кухне, - отозвалась женщина. – Ты, говорят, хвалилась, что никакой работы не боишься? Мне как раз такие нужны.

Кухня располагалась на первом этаже. Просторное, но низкое помещение с закопченным потолком и постоянно настежь открытыми дверями и окнами.

В обязанность Накато вменили обеспечивать кухню водой. Неподалеку от дома проходила линия акведука. Туда-то ей и нужно было ходить с большим кувшином. Приходя, она выливала набранную воду в бочки и бадьи. Вода постоянно расходовалась – то на приготовление пищи, то на мытье посуды. Приходили, бывало, на кухню и за водой для стирки, и для уборки.

Старшая на это ворчала – мол, сами должны набирать для своей работы. Но взять воды позволяла. А Накато, не присаживаясь даже на несколько мгновений, носилась туда-сюда с кувшином.

Вроде бы только наполнишь бочку, примешься за бадью – глядь, не успела натаскать, как бочка уже пустая. Начинай заново.

Если бы не сила, появившаяся стараниями Амади, она бы уже через полдня свалилась с ног. А так – быстро съела обед, который ей сунули, и снова схватилась за кувшин. За то короткое время, что она потратила на еду, воды не осталось ни капли.

*** ***

Простые работницы спали прямо на кухне.

Когда спускалась ночь, в углу попросту расстилали тощие матрасы, набитые соломой, и на них укладывались. Накато давно отвыкла от такой скученности. Ей досталось место с краю на матрасе, и ночью она скатилась на каменный пол, да так и проспала до утра.

Подниматься ей пришлось первой – к тому времени, как поднимутся самые ранние слуги, во всем доме должна быть вода.

Город в предрассветном сумраке выглядел серым и унылым. Плечи и руки ныли после того, как таскала воду целый день накануне. Что ей там обещали – несколько монет за каждую декаду? Как беспросветна должна быть жизнь того, кто вынужден годами так работать, чтобы заработать себе на жизнь!

Впрочем, совсем недавно ее собственная жизнь была так же беспросветна. Даже хуже – ей даже не платили. Кто станет платить рабыне?

Вода струилась внутри каменного желоба акведука. Накато засмотрелась на то, как она бежит. И вздрогнула, услышав шаги за спиной.

- Ты погляди, как старается, - насмешливо протянула пухленькая светловолосая служанка, что сетовала накануне – мол, взяли на работу черномазую. Ее обязанностью было подметать полы на кухне. – Погляди, как старается, хотела я сказать, - продолжила она, хихикнув. – А она застыла изваянием – и спит на ходу! Чего, подскочила раньше всех, так что проснуться не успела?

Накато наполнила кувшин, молча пошла на кухню. Вслед ей понеслось злорадное хихиканье. Вот уже и остальные начали подниматься – а она только первый кувшин несет. А в доме – ни капли воды!

Она заторопилась. Эдак еще выгонят за нерасторопность! Вспомнилось, как Амади говорил – мол, наемный работник не только удрать не пытается, а еще и боится – как бы не выгнали. Эх, в степях никто о таком не слышал! Впрочем, рабы из кочевья не особенно пытались удирать. Куда? Гиенам в зубы или в руки к воинам другого племени? Лучше уж стараться в своем, выслуживаться. Глядишь – и в шатер прислуживать пустят или надсмотрщиком поставят.

Подметальщица, что посмеялась над нею у желоба акведука, поднялась вслед за ней. Остальные пока спали. Но Накато забегала.

К моменту, как поднялись старшая кухарка и истопник, вода была набрана всюду.

*** ***

Накато непонимающе таращила глаза.

- Ты забыла? – мягко проговорил Амади. – Если я снюсь тебе – это не просто сновидение. Это я прихожу на деле, чтобы поговорить с тобой.

- Да, я помню, мастер Амади, - Накато кивнула.

Она попыталась оглядеть себя, но безуспешно.

- Это – территория сна, девочка, - колдун слегка улыбнулся. – Не стоит пытаться разглядеть мелочи. Это может вырвать тебя из сна, и мы не успеем окончить беседу. А мы давно не виделись. Ты выглядишь уставшей. Работа оказалась тяжелой для тебя? Тебя обижают здесь?

- Нет, мастер Амади, - девушка покачала головой. – Меня не обижают. Они просто не принимают меня за свою. Я им чужая. Как и в Кхорихасе, для девушек в школе искусств, - припомнила она. – А еще у меня здесь нет своей комнаты. Мы спим