Марк Фурман - Прерванный полет
В то же мгновение раздался выстрел. Оконное стекло разлетелось вдребезги, свет в комнате погас. Корначев рухнул на пол, перекатился к противоположной стене. Прямо над ним прогремели выстрелы. Один, потом второй, спустя несколько секунд третий. Лежа на полу и вглядываясь в темноту, он пытался разобраться в обстановке. Послышался шум, чьи-то шаги. В коридоре вспыхнул свет.
— Где вы, Юрий Владимирович? — раздался взволнованный голос. Корначев встал, еще не совсем понимая, что же, собственно, произошло. На пороге он увидел своих сопровождающих — Евгения и Александра Ивановича. На полу рядом с опрокинутым стулом лежал Жмакин, уткнувшись лицом в ковер.
65
Время приближалось к полуночи. Операция успешно завершилась. Бандитов, задержанных на автостоянке, в наручниках под усиленной охраной, отправили в камеру предварительного заключения. Труп Жмакина из Истры перевезли в судебно-медицинский морг.
— Отдохни до утра, а там с новыми силами за дело, — сказал Бердичевский подъехавшему Корначеву. — Только уже без меня.
— Что так? — Юрий взял стакан с крепким свежезаваренным чаем. — Вместе начали, вместе и кончать.
— Рад бы… — Бердичевский развел руками. — Тут уж не моя воля. Еще вчера около полуночи звонил Коваленко, вначале поздравил всю нашу бригаду, рассыпаясь любезностях, но… велел возвращаться. На неделе он уходит в отпуск, остаюсь вместо него. Впрочем, ты и сам справишься, Тропников с Ларионовым остаются в твоем распоряжении.
Корначев промолчал, понимая, что возражать бесполезно. Дальше им вдвоем с Тропниковым завершать дело, Ларионов сейчас в больнице, наверное, получает внеочередной укол за самовольную отлучку.
… Когда Юрий проснулся, Бердичевский уже уехал. На столе под пепельницей лежала короткая записка. Скорее, не записка — приказ: «Юрий Владимирович, Виктор Сергеевич! Продолжайте расследование, держите со мной связь. К вечеру жду звонка. Желаю успеха. М. С».
В комнату вошел выбритый улыбающийся Тропников.
— В буфет заглянул, — он вытер лицо полотенцем, аккуратно повесил его на спинку кровати. — Там вот такие сосиски, кофе и булочки с маком! Очереди никакой.
— Что, Витя, и требовалось доказать. — Корначев быстро заправил постель, поводил электробритвой по лицу, и они отправились завтракать.
66
Туза ввели в кабинет в сопровождении двух вооруженных милиционеров. Один встал у окна, другой у двери. Корначев распорядился снять с него наручники. Сбитый стремительным броском Ларионова, бандит повредил голеностоп и заметно хромал. Он угрюмо молчал, и Юрий понял, что «выбить» показания из этого мрачного неприятного парня будет нелегко.
Протокол допроса задержанного он начал как обычно. День, месяц, год, час с минутами. Предупредил об ответственности за дачу ложных показаний. Туз усмехнулся, видно, эта процедура была ему хорошо знакома. Он ожидал, что затем следователь начнет устанавливать его личность. Спросит, как положено, фамилию, имя, отчество, место работы, адрес. Однако на сей раз Корначев не придерживался традиционной схемы.
— Откуда у вас пистолет? К тому же редкой марки? — задал он первый вопрос.
Туз пригладил усы. Ответ он, видимо, продумал заранее:
— Нашел на свалке, в карьере.
— Немецкий «парабеллум-люгер», вместе с патронами?
— Естественно.
— Стреляли из него?
— До вчерашнего вечера ни разу.
— Но, похоже, успешно тренировались. Прожектор мигом погасили, — ввернул комплимент следователь.
— Случайность, светил, как на пожаре… — Туз явно старался не выпячивать свое лидерство в банде.
— Зачем приехали на стоянку?
— Там мой знакомый машину оставил, попросил помочь. Что-то у него барахлит в моторе.
— Одну машину или две?
— У него «Москвич».
— Сторож утверждает, что несколько дней назад вы и двое мужчин оставили на стоянке не одну машину, а две — «Москвич» и синие «Жигули».
— Я все сказал. О «Жигулях» ничего не знаю.
— А ваш напарник?
— Спросите его, повторяю, я все сказал.
— Может, спросить шефа?
— О каком шефе вы говорите? — допрашиваемый равнодушно пожал плечами. — Впрочем, у каждого есть свой начальник, и у вас тоже.
— Бросьте философствовать! — Юрий, сдерживая себя, не повысил голоса. Потом тихо произнес: — Я имею в виду шефа из Истры.
— Никогда не бывал в этой деревне. Хотя слышал, что это совсем рядом, под Москвой.
Последняя фраза далась Тузу нелегко. В его внешне равнодушных глазах промелькнул огонек тревоги. Есть в теннисе важный технический элемент — ответ на подачу. Когда-то Корначев весьма неплохо играл в теннис. Его тренер утверждал, что принять подачу — это полдела. Важно, чтобы ответный удар оказался значительно сильнее, иначе инициатива останется за соперником. И вот теперь он должен нанести ответный удар. Две фамилии могли значительно усилить его «игру» — фамилии Вересун и Казаряна. Но он держал их в резерве, решив пока ничего Тузу об этих людях не говорить.
Зазвонил телефон, Юрий узнал голос Тропникова. Он попросил Виктора подождать и прошел к параллельному аппарату в соседнюю комнату. Новость, которую сообщил Тропников, оказалась весьма неожиданной, если не сказать — потрясающей. Только что судебно-медицинский эксперт закончил вскрытие трупа Жмакина. Следов огнестрельных ран на теле покойного не обнаружилось. Смерть Жмакина наступила в состоянии стресса, от острой сердечно — сосудистой недостаточности. Детали эксперт обещал сообщить позднее, когда будут закончены дополнительные исследования.
— А как у вас обстоят дела, Юрий Владимирович? — поинтересовался Тропников.
— Без особых новостей. Туз, как и следовало ожидать, молчит. Впрочем, я его не очень тороплю. Посидит в одиночке — возможно, разговорится.
Юрий вернулся в кабинет и, даже не взглянув на Туза, приказал его увести.
67
В отличие от Туза его сообщник, назвавшийся Николаем Григорьевичем Алфеевым, оказался более словоохотливым. Фамилию эту — Алфеев, Юрий запомнил. Ее упоминал Казарян. На предложение следователя дать правдивые показания Алфеев сразу же согласился.
Работал он лифтером большого многоэтажного дома. Это давало ему возможность, отдежурив положенные сутки, следующие три дня использовать по своему усмотрению. Жил он вместе с женой и дочерью в двухкомнатной квартире того же дома, где трудился, на проспекте Вернадского.
Прежде чем перейти к серьезным вопросам, Корначев попытался выяснить взаимоотношения Алфеева и Туза.
