Халва - Олег Лаврентьев
– Шамсин совсем не помнит, кем он был?
– Совсем. Он силится вспомнить и не может.
– А если ему сказать?
Сакрам улыбнулся.
– Слова без чувства – пустой звук. Скажи слово боль, кто поморщится? А вот укуси кого-то за руку, сердце в пятки прыгнет, ноги сами побегут, верно? Знать мало, нужно чувствовать.
Ишан слушал очень внимательно, старался не пропустить ни одного слова. Когда хозяин закончил, он немедленно задал еще один вопрос:
– А суд? У одной сестры вы забрали все и отдали второй, зачем?
– Для большого дела одного человека, даже такого как я, мало, нужны помощники. Старшая сестра подходила мне, я ей помог. Но ты, как я вижу, любопытен, мой мальчик.
На этот раз Сакрам говорил серьезно, взглядом подозрительно бурил собеседника. Ишан понял, что самое время прекратить расспросы, а то ему грозит немилость. И он принялся пить остывший чай.
После чая Сакрам зашел в шатер, сменил халат.
– Мне пора, буду к вечеру. Пошли, Шамсин.
Волк прыгнул на руки хозяина. Снова смерч, и словно никого не было.
Ишану очень хотелось побыть наедине, подумать. И здесь ему повезло.
– Я сготовлю еду, а потом буду свободна, – сказала Маташ. – Посидишь сам?
Его это больше чем устраивало. Подождав, пока девушка ушла к очагу, Ишан завалился на траву и принялся думать о том, что ему сообщил Сакрам. То, что он чародей, Ишан и так догадался. Важно другое: слова о том, что человек – царь природы, он покорил себе остальных… Но сам Сакрам – не человек. Его род происходит от змеи. Значит ли это, что людской род Сакрам ненавидит? Наверное, да. Иначе, зачем такой жестокий поступок с Шамсином? Зачем тревожить пастухов набегами на стада? И еще сестры. Старшая сестра – злая. Она готова была убить коз, чтобы ей достались шкуры, дети сестры ее не заботили. Такой человек по душе Сакраму, он ей помог. Значит, его цель – мстить людям. Одного человека для такой задачи мало… Да, он находит злых людей, возносит их, чтобы они вымещали свою злобу на других. Вот какая у него цель. А теперь еще вопрос. Почему Сакрам с тобой так откровенен? Ответ один – потому что ты никому не расскажешь, ты отсюда не уйдешь. На миг Ишану стало страшно, но он взял себя в руки. Три дня туда, три дня оттуда, день там. У меня есть семь дней и я уже достал халву. Семь дней я могу не беспокоиться, я в городе. Ишан вздохнул и пошел рвать траву…
Пока Маташ готовила еду, он наделал ей из пучков травы кукол. Невесть какие получились фигуры, но Маташ, когда увидела, руками всплеснула. Какие милые! Взяла их, стала кружиться, пританцовывать, петь. Ишан усмехнулся, нашел куст саксаула, вырезал маленький стол, чурбачки вместо стульев. Потом натянул кусок материи на прутики, получился маленький шатер. Радости девушки не было предела. Она посадила кукол на чурбачки, дала имена.
– Почему у меня раньше всего этого не было!
Тут она уже сама играла, за кукол слова произносила. Ишан сидел в стороне, улыбался, родной аул вспоминал. Потом очнулся – тишина, Маташ на него смотрит, глаз не отрывает.
– О чем ты сейчас думал?
– Я? – смутился Ишан. – Думал, не испортится ли халва.
– Я ее в тень положила, но лучше бы тебе ее съесть самому.
– Я не голоден.
– Разве халву едят от голода?
– Я просто не хочу.
– А если я попрошу?
– Я не хочу.
– А если я очень попрошу?
– Говорю же, не хочу.
Она закусила губу.
– Ты все время о ней думаешь. Тело твое здесь, мысли там. Как мне сделать, чтобы ты думал не о ней, а обо мне?
Ишан смутился, но ответил.
– Возьми ее лицо, ее тело, ее сердце, ее мысли…
– Даже отец не сможет этого… Но, может, мне попросить его, чтобы ты потерял память?
– Тогда я стану таким, как Шамсин.
Маташ отвернулась. Ишан готов был поклясться, что в глазах у девушки слезы.
– Есть хочешь?
– Хочу.
– Пошли.
Он опять уминал за троих. Маташ ела мало, смотрела на него.
– Почему ты так много ешь, больше, чем отец?
– Ты действительно ничего о нас не знаешь?
– Мало… Только то, что издалека, с высоты вижу.
Догадка озарила разум Ишана.
– Так ты… беркут?
– Отец иногда берет меня на прогулку. Но это редко бывает.
Ишан задумался, а потом рассказал ей о бедных и богатых, о чиновниках и судьях, о налогах. О том, как иногда единственной пищей бедняка является вода из арыка…
– Мой отец судья, – задумчиво сказала Маташ, когда он окончил. – Зачем ему должность, ведь у него все есть?
Сказать? – подумал Ишан. Но стоит ли настраивать дочь против отца.
– Он же сказал, чтобы не было скучно.
– Иногда я его не понимаю, – тихо сказала девушка. – Зачем ему Шамсин? Он такой злой. А маленький был милый.
– Шамсина принесли щенком?
– Да. Такой черный, пушистый комочек…
Она замолчала, на поляне появился смерч.
Третий день ничего особенного не принес. Сакрам ушел с самого утра, не завтракая. Ишан, пока Маташ пекла лепешки, смастерил ей еще пару кукол. Потом они пошли гулять. Впрочем, гулять – одно название, дошли до края поляны, сели на траву. Ишан снова стал расспрашивать:
– Не обидишься, если спрошу?
– Спрашивай.
– Кто была твоя мать?
– Человек. Отец ее где-то украл. Я ее плохо помню, она умерла, когда мне было семь лет.
– Почему она умерла?
– Не знаю… Возможно, с тоски. Здесь очень тоскливо.
– И еще… Как думаешь, твоя мать любила отца?
– Нет, боялась.
– Тебе было семь лет…
– Раз говорю, значит, знаю…
Ишан не ответил. Маташ помолчала, потом продолжила:
– Она учила меня готовить. Я не хотела, а она говорила: «Учись, Маташ. Это самое большое счастье для женщины – приготовить много еды и смотреть, как мужчина ест». Я ее тогда не понимала…
Сакрам вернулся в дурном настроении. Ни слова не говоря, сел в шатре. Маташ так же молча подала ему плов. Сакрам поел, пошел и сел на свой камень. На поляне застыла гнетущая тишина. Ишан физически ощущал, как ненависть, исходящая от этого человека,
