Евгений Буянов - Руинный марш
У иностранцев были и специально обученные розыскные собаки, отыскивающие людей по запаху. Я позже интересовался в городском клубе служебного собаководства, почему в нашем городе (мегаполисе с 5-миллионным населением) нет кинологов с такими собаками. Председатель клуба (с очень колоритной фамилией Каганович) мне ответил, что главной причиной является отсутствие специального полигона для обучения собак. Ясно, что просто никто этим профессионально у нас не занимался.
У иностранцев были средства связи: карманные радиостанции, что позволяло им очень оперативно связываться и решать текущие вопросы.
Но дело не только в оснащении. Мы не сразу смогли правильно организовать разведку. В начале спасработ разведку должны вести все, и все должны быть обучены этому делу! Все участники отряда, кроме дежурных по лагерю. Никто не должен сидеть на месте, ждать приказа и скучать, думая: а что же такое надо делать? Надо было определить направления поиска, маршруты групп, порядок связи между ними, места и время сбора для обмена информацией. Руководители всех групп должны были знать примерное место нахождения других групп. Следовало определить общую тактику поиска: например, движение по параллельным улицам, или движение по лучам расходящихся улиц. Следовало конкретизировать действия по поиску: осмотр объектов, опрос местных жителей и спасателей. Надо было продумать, по каким вопросам следовало производить опрос, и по каким показателям оценивать объект (прежде всего, конечно, по перспективе обнаружить и спасти людей). Конечно, надо было назначить человека для связи со штабом спасработ, чтобы там постоянно получать информацию об общей обстановке в городе, исследованных объектах и наименее исследованных зонах поиска. Здесь надо было активно выявлять людей, владеющих такой информацией. Эпизодическое посещение штаба не позволяло получить необходимый объем данных просто потому, что не сразу удавалось связаться с нужными людьми. Вообще для более эффективной работы следовало активнее обмениваться информацией и с окружающими, и друг с другом. Надо системно и заинтересованно «покружить» по разрушенному городу, чтобы почувствовать, «вжиться» в него, по-своему слиться с ним, чтобы начать его понимать. И это должны делать не только «назначенные» разведчики, а все участники спасработ. Это не должно быть экскурсионной «прогулкой», эти действия должны включать и разведку, и активные работы по раскопам. Четкой грани между этими действиями нет: разведка должна логично заканчиваться действиями по вскрытию завала, если есть серьезные подозрения, что в завале находятся люди. Пусть погибшие, – среди них могут оказаться живые…
Думаю, что и после того, как все бригады распределены для работы на объектах, начальник разведки отряда должен продолжать свою работу с целью определения наиболее перспективных объектов поиска. Постепенно мы, пусть и не очень здорово, но наладили и разведывательные действия. Но это случилось не сразу.
Так или иначе, действия спасателей должны быть очень быстрыми и энергичными. И их надо постоянно корректировать по реальной обстановке и совершенствовать по мере набора опыта. Каждая катастрофа имеет свои особенности, которые надо учитывать при производстве спасработ. Разные катастрофы происходили и будут происходить в будущем. Поэтому методология и техника проведения спасработ должны развиваться, как элементы прикладной науки и технического искусства, как элемент нашей культуры. Работа спасателей должна найти, и найдет отражение в традиционных произведениях литературы и искусства: в романах, кинофильмах, сценических постановках, в живописи… Работа спасателя сложна, как жизнь: в ней есть все: и романтика, и тяжелая будничная рутина. Но жизнь эта не совсем обычна. Она отличается повышенным давлением экстремальных обстоятельств. Поэтому настоящим, не показным любителям «экстрима», я бы посоветовал: идите в спасатели.
«Чудеса» строительства и организации
То, что катастрофа была вполне «рукотворной», а не чисто «природной», нам не надо было объяснять уже после двух дней работы. Нам, в основной массе людям с инженерным образованием, срезы развалин, обломки деталей и материалов домов говорили о многом. Невооруженным глазом было видно, что строительство домов произведено с многочисленными нарушениями СНИПов (строительных норм и правил). Плиты из трухлявого бетона трескались от удара ломом, они рассыпались в мелкие обломки, когда их пытались поднять зацепом строп крана за тяги или прутья арматуры. Обычно железную арматуру вырывало из бетона, крошащегося подобно легкой штукатурке. Из этого «песочного» бетона на разных этапах производства было украдено более половины цемента. Ясно, что плиты и балки «штамповали» на заводах в ускоренном режиме с грубейшими нарушениями технологии производства, без необходимой пропарки и выдержки. Такого рода «предпринимательство» одних, другим обошлось ценой жизни, крови, тяжелых увечий. Система ведомственного контроля над строительством оказалась полностью несостоятельной… Мне, как инженеру-прочнисту, казалась нелепой сама идея строительства здесь домов из сборного железобетона. Сварные швы, скрепляющие такие конструкции, легко лопнули от сейсмического удара, и дома разваливались, как карточные, в груду обломков, в братские могилы для десятков и сотен людей. Печальные последствия такого строительства мы видели на развалинах многоэтажек на улице Ширакаци (78, 54), на Карла Маркса-19, на развалинах радиозавода и текстильного комбината…
Утром, часов в 7, мы «хватали» попутный грузовик и ехали в город на работу. Проблем с подвозом и вывозом обычно не возникало. Однажды, правда, мы явились поздним вечером в городской штаб спасателей и попросили автобус на полчаса, чтобы он отвез нас в Ахурян (минут 20 езды от центра города). В штабе один из функционеров ответил: «Сейчас вас сведем с заместителем министра!». Сережа Романов со смехом выразил общую мысль: «Нам не нужен замминистра, нам нужен всего лишь автобус…» В результате, нам не дали ни заместителя, ни автобуса. Автобус быстро нашелся, когда мы прошли на площадь и обратились к шоферам. Вообще, общение с простыми тружениками, – шоферами, крановщиками, экскаваторщиками и другими «людьми дела» (а не слов), всегда было проще, конструктивнее, и проводило к быстрому решению всех «проблем».
А администрация? Каждый день, проезжая в 7 утра мимо здания исполкома Ахуряна, мы видели длинную вереницу строительных и транспортных машин, – автокранов, погрузчиков, экскаваторов… Их так не хватало для работ и в городе, и здесь! Совещание же в исполкоме начиналось в 10.00, – к этому времени мы более двух часов работали в развалинах. А техника эта простаивала в ожидании приказа… Конечно, вопросы о распределении техники должны решаться не в день работ, а накануне, и утром вся техника должна уже находиться в готовности на перспективных объектах, либо «катиться» к ним вместе с отрядами спасателей. «Разрыва», несогласованности в действиях техники и спасательных отрядов быть не должно, разрыв этот приводит к простаиванию техники и неэффективной работе спасателей, к задержкам работ. Вообще все руководящие решения должны приниматься с опережением реальных работ, без простоя. В противном случае руководство работает неэффективно. Мы наблюдали и эффективные, и неэффективные действия местного руководства. Это достаточно легко увидеть. Увидеть, где работы ведутся активно, без задержек, и где люди и техника простаивают, не зная, что делать…
