Чекисты рассказывают. Книга 3-я - Шмелев Олег
— Борис Петрович, — сказал Марков, — мы внимательно ознакомились с вашим заявлением, и у нас к вам есть ряд вопросов. Но прежде чем приступить к существу дела, нам бы хотелось, чтобы вы подробно, не стесняясь мелочей и повторений, рассказали, что побудило вас обратиться в органы госбезопасности. Вы поняли меня?
— Да, конечно.
— Вы не возражаете, если мы наш разговор запишем на магнитофонную ленту?
— Как вам будет удобно.
— Вам налить еще чашечку?
— Спасибо... Значит, не стесняясь мелочей и повторений... Хорошо. Начну все по порядку... — Борис Петрович помолчал, склонив голову, потом сомкнул пальцы замком и начал, не торопясь:
— С соседкой Домной Поликарповной Валуевой знаком я уж лет пятнадцать. С того самого момента, как она въехала в эту квартиру. Моя жена не сразу с ней подружилась, но потом все наладилось... Домна Поликарповна иногда у нас оставалась с детьми, но чаще дети у нее. Домна Поликарповна — довольно своеобразный человек... Но, может быть, это вам не интересно? — Борис Петрович поглядел на Маркова.
— Пожалуйста, рассказывайте, как считаете нужным. Нас все интересует, — сказал Марков.
— Женщина она, говорю, странная. То кажется, ну, совсем наш человек, рабочий, то такая фанаберия на нее найдет — не подступишься. Может неделю даже не здороваться, как будто вас и нет... Вообще, думаю, она с нами откровенной никогда не была. Такое у меня, во всяком случае, сложилось впечатление. Особенно о прошлом не любит разговоров — о войне там, о довоенных временах. Знаю, до войны она работала где-то в Москве. Про Москву, правда, любит поговорить... Человек она совсем одинокий. Живет на пенсию и немножко подрабатывает на машинке да жильцам комнату сдает. Родители ее, рассказывала, погибли во время голода. Воспитывалась в детском доме. Приехала сюда из Ставропольского края, из какого района — не помню... Машинистка она замечательная — стучит как пулемет... Животных любит, держала собаку... Как-то, это еще давно было, разговорилась у нас про свою несчастную любовь, жаловалась. Умер он, а она дала себе обет никогда замуж не выходить. Гордится, что сдержала слово. В последние три года комнату снимал студент. А раньше обитал у нее с полгода пожилой мужчина. Всех она официально прописывала, а этого нет... И похоже, они давненько еще познакомились... Выпить любил, и она с ним, видно, попивала, частенько ее навеселе видели в ту пору...
— Опишите его внешность, Борис Петрович.
— Внешность? — Он неопределенно пошевелил пальцами. — Полный, грузный... Глаза немного выпученные... Лысина порядочная...
— Владимир Гаврилович, позвольте мне на несколько минут отлучиться? — сказал вдруг старший лейтенант Антонов.
— Пожалуйста.
— Продолжайте, Борис Петрович.
Но тот словно обрадовался передышке и долго молчал, прежде чем продолжить рассказ.
— Так вот... В конце мая у Домны Поликарповны появляется новый жилец. Уткин Владимир... Живет день, два, неделю... Форма солдатская есть, хотя по обличью не скажешь, что солдат... Смотрю раз, копается во дворе. Вижу, вроде бы работяга. Попросил его сгрузить землю с автомашины для газона во дворе. Охотно согласился. И пятерку взял, не отказался. Ну, познакомились. Он оказался телефонным техником. Мол, демобилизовался, служил на сверхсрочной, где-то на Дальнем Востоке, после в Свердловске жил, да не понравилось там, вот и перебрался сюда, возможно, и насовсем останется. Домна Поликарповна сказала, в кафе его нашла, сам подошел, спросил о квартире, ну и столковались. Она ему прописку оформила, я на телефонном узле с начальником его познакомил... Но дело не в этом... Вот в тот раз, когда машину мы разгружали и я ему пятерку дал, он и говорит: «Конечно, бедному солдату марки всегда нужны». Так и сказал: «марки», а не «рубли». Правда, тут же поправился и сказал, что это было любимой поговоркой у их командира, капитана. Тогда я не обратил внимания. А один раз смотрел он у меня телевизор — у Домны испорчен был... Спросил я его про Свердловск: сильно, мол, изменился? А он даже толком названия улиц не знает — где театр, где что... Я ведь в Свердловске после войны месяца три всего и прожил, в командировке был, толкачом работать приходилось. Три месяца, а до сих пор все помню. А он два года — и ничего не запомнил... Выходит, врал? Зачем? И с тех пор, вот убейте, такая у меня уверенность — не нашенский это парень...
Борис Петрович умолк.
— Закурите, — предложил Марков.
— Да я не курю, бросил. — Однако взял сигарету.
Тут в дверях появился Антонов, подмигнул Павлу и, ступая на носках, подошел к дивану, присел. В руке у него был небольшой канцелярский конверт.
— В общем, какой-то он необычный, — не объясняя им, а скорее еще и еще раз убеждая самого себя, добавил Борис Петрович. — Вот я и решил о своих сомнениях рассказать товарищу Антонову.
— Сердечно вас благодарим, Борис Петрович, — сказал Марков. — И, конечно, мы заинтересуемся Владимиром Уткиным. А теперь еще несколько вопросов к вам, если позволите.
— Пожалуйста, пожалуйста.
— Скажите, он к вам ни с какими просьбами не обращался?
— Да вроде бы нет. На телефонный узел я его сам устроил.
— Удобная работа, — вставил слово Павел.
— Конечно, место теплое, чего и говорить, — по-своему понял замечание Павла Борис Петрович.
— Никуда за это время из города не отлучался? — спросил Марков.
— Вроде бы нет. Дома сидит. Иногда заходит ко мне поболтать...
— А вы к ним не заходите?
— Как он приехал, еще не случалось.
— Выпивает?
— Ни разу пьяным не видел.
— После приезда Уткина в поведении Валуевой вы никаких изменений не заметили?
Прежде чем ответить на этот вопрос, Борис Петрович немного подумал, потом сказал:
— Вроде бы она стала повеселее, но к себе почему-то перестала приглашать...
— Так. А Уткин у вас ни о чем не расспрашивает?
— Так, толкуем о житье-бытье.
— Борис Петрович, ознакомьтесь, пожалуйста, с описанием примет и скажите: это вам, случайно, никого не напоминает? — Марков положил перед ним отпечатанный на машинке лист бумаги.
Борис Петрович вынул из кармана очки, не спеша надел их, склонился над текстом. Дочитав до точки, он сказал:
— По-моему, это сильно смахивает на моего соседа Уткина. — Он посмотрел на Маркова несколько удивленно.
— Вы не ошибаетесь? Это очень важно.
Борис Петрович вновь уткнулся в бумагу. Затем после минутного раздумья уже увереннее произнес:
— Во всяком случае, глаза, нос, рот — все похоже. И бородка... Только волосы не черные, а светлые. И знаете, забыл сказать об одной штуке: он часто без нужды заводит свои часы.
— Вы наблюдательны.
— Привычка с фронта, служил в дивизионной разведке, — улыбаясь, объяснил Борис Петрович.
— Хорошо. Своими сомнениями вы ни с кем не делились?
— Только с вами.
— И не надо. У вас вопросы есть к Борису Петровичу? — обратился Марков к Синицыну и Антонову.
— Товарищ полковник, разрешите показать Борису Петровичу кое-какие фотографии, — сказал Антонов.
— Прошу.
Старший лейтенант вынул из конверта фотокарточки и разложил их на столике перед Борисом Петровичем.
— Может быть, и здесь вы найдете кое-кого из знакомых Валуевой?
Карточек было семь штук. Борис Петрович оглядел их слева направо, справа налево. Одну взял за уголок и сказал без всяких колебаний:
— Это бывший жилец Домны Поликарповны.
...Когда Борис Петрович ушел, Марков и Павел Синицын начали разглядывать фотографии. Они думали, что Антонов, как этого требуют правила опознания, предъявил Борису Петровичу портрет жильца в ряду других людей, не имеющих никакого отношения к делу, но Антонов оказал:
— Товарищ полковник, это фотографии с последнего процесса изменников Родины, орудовавших в период немецкой оккупации в Ставропольском крае. Когда Борис Петрович упомянул...
— Понятно, — перебил его Павел. — Ты располагаешь материалами на Валуеву?
— В нашем распоряжении было мало времени для проверки, однако кое-что все же удалось узнать. Данные, которые только что сообщил о ней Борис Петрович, не расходятся с нашими. Заслуживает внимания ряд новых обстоятельств из ее биографии. Вплоть до нападения фашистов на нашу страну Валуева работала в германском посольстве в Москве горничной. Хозяев своих обожала. Однажды вызывалась оперработником на беседу, но ничего существенного по интересующему чекистов вопросу не сообщила.
