Артур Дойл - Тайна бильярдного шара. До и после Шерлока Холмса [сборник]

Когда яхта медленно плыла в открытое море, я услышал, как вдали раздались громкие крики, и увидел Форестера, Шоулфилда и двух матросов, неистово метавшихся по берегу. Я изо всех сил старался остаться незамеченным. Чуть позже Шоулфилд и один из моряков ринулись в воду, но, проплыв совсем немного, безнадежно отстали, поскольку ветер крепчал, и даже на слегка распущенном парусе мы давали не меньше пяти узлов. Все это время мисс Форестер спала мирным сном и не ведала о том, что яхта вышла в море, потому что качка была незначительной, как если бы судно стояло на якоре.

Стоянка располагалась в южной части острова, и когда ветер установился, мы двинулись прямо в Атлантический океан. Я пока не ставил никаких парусов, потому что это сразу бы заметили с берега. Мне хотелось создать у них впечатление, что яхта случайно сорвалась с якоря и начала дрейфовать сама по себе, поскольку тогда, когда им удастся связаться с большой землей, они бы пошли по ложному следу. Однако спустя три часа, когда остров превратился в маленькую точку на горизонте, я поднял грот и кливер.

Я усердно подтягивал фалы, когда мисс Форестер в своем морском костюме вышла из каюты и поднялась на палубу. Я никогда не забуду выражения полнейшего изумления на ее прекрасном лице, когда она поняла, что находится в открытом море, да еще с таким диковатого вида спутником. Сперва она посмотрела на меня с ужасом и удивлением. И вправду, я со своими отросшими волосами, бородой и рваной одеждой не внушал особого доверия.

Не успел я открыть рот, чтобы сказать ей хоть слово, как она узнала меня и, кажется, начала понимать, что же произошло.

— Мистер Гиббс! — вскрикнула она — Джек, что ты наделал?! Ты увез меня с Ардвоу! Сейчас же верни меня обратно! Что станется с моим бедным отцом?

— Ничего ему не сделается, — ответил я. — Не так уж он о тебе и беспокоится и вряд ли станет возражать, чтобы немножко от тебя отдохнуть.

Некоторое время она молчала, прислонившись к перилам сходного трапа, стараясь собраться с мыслями.

— Ничего не понимаю, — произнесла она наконец. — Как ты здесь оказался и почему мы в море? Чего ты хочешь, Джек? Что ты думаешь делать дальше?

— Цель у меня одна, — начал я дрожащим голосом, приближаясь к ней, — Я хотел получить возможность поговорить с тобой наедине, без свидетелей. От этого зависит моя жизнь. Вот почему я так поступил. Я всего лишь прошу тебя ответить на один-два вопроса и обещаю сделать все так, как ты пожелаешь. Хорошо?

— Да, — несмело сказала она. — Хорошо.

Она смотрела себе под ноги, чтобы не встретиться со мной взглядом.

— Ты любишь этого Шоулфилда? — спросил я.

— Нет, — твердо ответила она.

— Ты когда-нибудь выйдешь за него?

— Послушай, Люси, — проговорил я, — умоляю тебя, ответь мне честно, без опаски, поскольку от этого зависит счастье нас обоих. Ты все еще любишь меня?

Она промолчала, но когда подняла голову, я прочел ответ в ее глазах. Мое сердце переполнилось радостью.

— Тогда, ангел мой, — воскликнул я, взяв ее за ладонь, — если мы любим друг друга, кто может стать между нами? Кто осмелится разлучить нас?

Она не ответила, но и не попыталась вырвать руку.

— Уж только не твой отец, — с жаром продолжал я. — Он не властен над тобой, и у него нет на тебя никаких прав. Ты прекрасно знаешь, что если завтра появится кто-нибудь богаче Шоулфилда, он станет заставлять тебя мило улыбаться ему, нисколько не задумываясь о твоих чувствах. В подобных обстоятельствах у тебя нет никаких причин сохранять ему преданность, если для этого из чисто корыстных побуждений ты должна отдать себя тому, кого в душе ненавидишь.

— Да, ты прав, Джек, — промолвила она тихо, но очень твердо. — Прости, что я с тобой так обошлась тогда, в Сент-Джеймском парке. С тех пор я не раз горько жалела об этом. И все же я любой ценой должна была хранить верность отцу, если бы он вел себя так же. Увы, это не так. Хотя он знает о моей неприязни к мистеру Шоулфилду, он постоянно пытался свести нас вместе во время этой прогулки на яхте, что с самого начала вызывало у меня отвращение.

Она повернулась ко мне и продолжала:

— Джек, ты остался мне верен, несмотря ни на что. Если ты еще любишь меня, то с этой минуты я принадлежу тебе, одному тебе и навсегда. Отныне я не в их власти.

И вот, в этот счастливый момент судьба, наконец, вознаградила меня за долгие месяцы, проведенные в нескончаемой тоске и боли. Мы долгие часы сидели и говорили о нас, о наших мыслях и чувствах, о том, что происходило с нами с момента нашего грустного расставания, а тем временем яхта плыла по воле волн, и паруса бились о перекладины над нашими головами. Наконец, я рассказал, как доплыл до «Евангелины» и перерезал канат.

— Но Джек! — воскликнула она. — Теперь ты пират и пойдешь под суд за угон судна.

— Пусть делают что хотят! — дерзко ответил я. — Я угнал яхту, а обрел тебя.

Каспар Давид Фридрих. На паруснике

— Но что же ты собираешься делать дальше? — поинтересовалась она.

Мы отправимся на север Ирландии, — сказал я. — Потом я вверю тебя заботам какой-нибудь почтенной женщины, пока мы не получим разрешение на венчание и сможем действовать без оглядки на твоего отца. Я отошлю «Евангелину» обратно на Ардвоу или в Скай. Так, боюсь, что поднимается ветер. Тебе не страшно, дорогая?

— С тобой мне не страшно ничего, — спокойно ответила она.

Погода не сулила ничего хорошего. На западе все небо заволокло огромными темными тучами, наплывавшими друг на друга, с красноватой каймой по краям, что предвещало шквальный ветер. Первые порывы уже донеслись до нас, раскачивая наше суденышко так, что оно кренилось до уровня воды. Поворачивать к шотландскому берегу было уже поздно, так что наш единственный шанс на спасение состоял в том, чтобы каким-то чудом обогнать шторм. Я убрал топсель и бомкливер, а также отдал риф на гроте. Затем я привязал все движущиеся предметы на случай, если мы вдруг зачерпнем бортом воду. Я попросил Люси спуститься в каюту, но она отказалась и осталась рядом со мной.

В течение дня порывистый ветер сменился шквальным, а потом разразилась настоящая буря. Наступила черная, непроглядная ночь, а нас уносило все дальше в океан. «Евангелина» перекатывалась с волны на волну, словно пробка, так что воды мы на борт почти не набрали. Пару раз в разрывах стремительно несшихся туч показывалась луна. В эти мгновения нашему взору представала огромная черная бушующая водная стихия, простиравшаяся до самого горизонта. Пока Люси держала румпель, мне удалось добраться до каюты и принести оттуда немного еды и воды, после чего мы наскоро перекусили. Все мои уговоры и увещевания спуститься вниз были тщетны — она твердо решила остаться со мной на палубе.