Константин Фарниев - Паутина
Заурбек зашел в свой кабинет, сел за стол. Саша задерживался, а Сан Саныч вечером потребует оперативный план. Пока можно считать, что начало было удачным: сразу нашелся Костас да еще и с интересной информацией по делу. Они с Сашей, конечно же, если понадобится помощник, попросят Азамата. Парень служит в их системе и в свое время имел прямое отношение к поискам диверсантов и дезертиров. Пикаев так расхрабрился, что подумал даже: а не позвонить ли ему в Москву Золотову. Вряд ли полковник забыл о деле Кикнадзе. Такая нервная встряска была в финале! Но тут же отказался от этой мысли. У полковника немало и своих дел. Вот когда что-то прояснится, другое дело.
Вчитываясь в материалы, Заурбек как бы вновь переживал события, которые стали частью и его биографии. Вспомнились сержант Глыба, рядовой Матвеев, милиционеры Ахсар и Виктор, старики Касполат, Ахмет, Сандро, Фролов, Юсуп с его «историей»… Особенно врезались в память Заурбека часы, проведенные в засаде на склоне горы в соседнем с котловиной ущелье.
Золотов не ошибся, определив главное направление бегства диверсантов и дезертиров. Ошибся он только в точке выхода их в ущелье. Он и не предполагал, что Кикнадзе и остальные смогут подняться по почти отвесной скале на вершину горы, незаметно проскользнуть в лес, оказаться за спиной чекистских засад, расставленных наверху и пробраться к другому склону ущелья, загроможденному каменными глыбами, уступами скал. И все-таки Золотов подстраховал себя. Он дал Пикаеву людей и приказал ему организовать засаду в средней части склона горы, на котором рос небольшой лесок. Так вспомогательная группа оказалась главной на пути людей Кикнадзе. А верхний заслон принял на себя удар гитлеровских диверсантов, которые сразу, как только их обнаружили, открыли огонь. В перестрелке с ними были ранены Матвеев и милиционер Кодзов.
Диверсионная вражеская группа была фактически разбита, но одному из агентов удалось уйти. Сумели скрыться и двое уголовников из тех трех, которые, как утверждали дезертиры, примкнули к ним по дороге. Попади в руки хоть один живой диверсант, он внес бы ясность в вопрос: действовали дезертиры и уголовники заодно с фашистами или все происходило так, как показывали Кикнадзе и его сообщники. Но ничего — теперь и обстановка другая, и времени будет куда больше. Сейчас можно выяснить все обстоятельства, которые тогда так и остались нераскрытыми. Взять хотя бы обустроенность пещеры. Вряд ли Кикнадзе говорил правду, когда утверждал, что кое-какими вещами он разжился в сторожке лесника в его отсутствие, категорически отрицая всякую связь с Габо. А в пещере оказались целый мешок сушеного мяса, большой запас воды, жира, легкого хвороста, который почти не дымит. У Кикнадзе-сержанта не могло быть таких возможностей, чтобы надолго уходить из расположения части в лес, уже не говоря о том, что ему надо было где-то доставать мясо, жир, тащить в пещеру воду и все остальное. Да и его утверждение, что он случайно наткнулся ка пещеру — явная ложь. Эту пещеру специально будешь искать и не найдешь. Кикнадзе, вне всяких сомнений, связан какими-то обстоятельствами с покойным Габо, с городом Орджоникидзе. Надо найти Долгова и поработать с ним. Это он признался первым, что спи жили в пещере, назвал клички Кикнадзе, свою и Маринина, показал роль бывшего сержанта как организатора дезертирства. Чего ради он вообще дал всем клички? Была ли в этом какая-то необходимость? Сколько вопросов ставит это дело. Теперь нужно раскручивать его по-настоящему. Необходимо выяснить личность Габо, и он может «раскрыть» Кикнадзе.
Изучая дело, размышляя, Пикаев одновременно набрасывал пункты плана оперативного розыска. Появятся преступники здесь или нет — это уже не меняло дела. На них объявлен Всесоюзный розыск, по их побегу возбуждено дело, значит, остается одно — работа.
Надо постараться установить личность неизвестного уголовника, убитого в перестрелке при завершении операции «Дубль-Д». Может, в архивах милиции есть его следы? Надо проверить. Работа, конечно, большая, отнимет много времени. Долгова надо искать по записям в колонии, сделанным при его освобождении. Там должно значиться место его жительства, у него было временное лишение в правах по приговору Военного трибунала.
Пикаев зафиксировал для себя еще одно чрезвычайно важное, как он полагал, обстоятельство: лейтенант Попов, из ориентировки по побегу Кикнадзе и Маринина, был задушен точно так же, как в свое время Гурам из горного села. И в том, и в другом случае в убийстве можно подозревать Кикнадзе и Маринина. Но Маринин в качестве убийцы вызывает сомнение: нужно обладать очень большой физической силой, чтобы во время удушения сломать шейные позвонки у своих жертв, это Маринину просто не под силу. Следовательно, остается Кикнадзе. Не исключено, конечно, и совпадение, но тогда — редчайший случай. Попов был задушен именно на той строительной площадке, откуда бежали Кикнадзе и Маринин. Нет, не случайное здесь совпадение…
Заурбек поработал пальцами правой руки, сжимая и разжимая их. План первого этапа оперативного розыска практически уже был готов. Теперь нужно определить состав следственной группы. Впрочем, это будет решать Сан Саныч.
У Заурбека было примерно такое же состояние, как и тогда — в сорок втором году, когда его послали в горное селение к Золотову на поимку дезертиров. Там он впервые осознал себя работником, облеченным очень большой государственной ответственностью, и то первое горделивое чувство вновь всколыхнулось в нем, с еще большей остротой напомнив, как высока мера ответственности чекистов перед людьми.
Пикаев решил узнать, размножены ли уже фотографии Кикнадзе и Маринина и разосланы ли по всем отделениям милиции, включая и железную дорогу? В фотолаборатории поработали по-ударному — все сделали даже раньше срока.
В коридорах министерства было тихо и безлюдно: здесь не грешили частыми перекурами да пустыми разговорами.
У кабинета с Пикаевым поравнялся молоденький лейтенант, неделю назад присланный в их отдел после окончания погранучилища.
— Здравия желаю, товарищ капитан! — Лейтенант откозырял, и тут же лицо его расплылось в широкую светлую улыбку, которая сразу стерла и официальность приветствия лейтенанта, и озабоченность на лице Пикаева.
— Здравствуй, Володя, — совсем по-домашнему ответил Заурбек и тоже улыбнулся. — Ну, как в Осетии, нравится?
— Еще как, товарищ капитан. Я раньше горы только на картинках да в кино видел, а тут они везде, куда ни глянь.
— Так уж и везде, — добродушно бросил Пикаев. — Преувеличиваешь ты, Володя.
— Может, — согласился лейтенант. — Только все ново, интересно для меня. Считаю, что мне очень повезло с распределением.
