Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий - Даниил Юрьевич Давыдов
– Никогда не подумала бы, что серьёзного человека могут интересовать ваши подвалы, – ответила мама и ушла на кухню.
Я сейчас же перезвонил профессору.
– Узнал кое-что! – говорит он. – Не телефонный разговор. Давай-ка завтра встретимся. Бери ноги в руки и – ко мне.
В пятницу мы с Андрюхой и Костиком шли по кривым московским переулочкам в гости к Оресту Николаевичу. Синий морозный сумрак укутал город ледяным пледом. Окрашиваясь красными линзами светофоров, плыл в воздухе выхлопной газ от автомобилей, от этого становилось тревожно и одновременно приятно, в душе росло ощущение предвкушения тайны. Тайны, которая вот-вот станет чуть понятнее, приоткрывшись нам.
Профессор жил в старинном доме в самом центре. На ступенях лестничных маршей даже сохранились маленькие металлические шпунтики, удерживавшие некогда ковровые дорожки. Под потолком – серая от пыли лепнина, изображавшая амуров в переплетении райских кущ. Но ниже лепнины стены были самыми обыкновенными, бежевыми, с современными надписями и неприличными рисунками. Мы поднялись на нужный этаж. Возле массивной двери, пухло обитой дерматином, я прочитал:
Привёз он как-то с практики
Два ржавых экспонатика
И утверждал, что это древний клад.
Потом однажды в Элисте
Нашёл вставные челюсти
Размером с самогонный аппарат.
Отворил сам Орест Николаевич, в шёлковом домашнем костюме и тапочках с мягкими помпонами, к тому же без привычных очков. Но даже в таком виде он всё равно выглядел как-то по-особенному статно, серьёзно. В полутёмной прихожей вверх взмывали шкафы с полками книг.
– Ну-с, проходите, коллеги, – поприветствовал нас хозяин. – Вот сюда, в кабинет.
Раздевшись, мы прошли в небольшую комнату, тоже заставленную книжными шкафами, на подоконнике булькал аквариум без рыб, озаряя занавески зеленоватым янтарным светом.
– Архимед, разбойник, последнюю рыбу поймал вчера! Поймал и слопал, – словно угадав мои мысли, сказал сзади профессор. – Всех переловил, пакостник, а аквариум я по привычке включаю, да и веселее с ним.
Мы уселись на диванчик, а профессор – в кресло, за старинный лакированный стол и щёлкнул настольной лампой, отчего та издала тихий металлический звон.
– Чаю или сразу к делу? Чаю!
Отчасти из-за тесноты диванчика, отчасти из-за того, что впервые очутились в квартире учёного, мы сидели, как на зачёте, выпрямив спины и положа руки на колени. От нечего делать я разглядывал обстановку: на этажерке виднелась фигура всадника с поднятой рукой, не то калмыка, не то китайца. Он был в яркой одежде и в смешной шапочке на голове. Рядом с всадником стоял высокий тусклый подсвечник, отражающий одним боком свет лампы, отчего казалось, будто он сам светится изнутри. Его длинная ручка изображала ветку, листья которой ложатся на землю, это, по-видимому, придавало подсвечнику дополнительную опору. Со стен смотрели чёрно-белые фотографии в рамках. Вот профессор стоит в окружении каких-то людей, не то на приёме, не то на собрании, а вот – совсем ещё молодой, опирается одной рукой на лопату, а в другой держит гигантскую, выше собственного роста, линейку. Здесь – уже постарше, с молодёжью, видимо студентами, возле раскопа на фоне каких-то античных развалин.
Дверь бесшумно открылась, и в комнату важно вошёл огромный чёрный кот. Он пристально посмотрел на нас жёлтыми глазами и прыгнул на профессорский стол, устроившись на бумагах под лампой. Следом вошёл Орест Николаевич с подносом и тремя чашками на нём. Поставил поднос на маленький журнальный столик и подвинул его к нам, а сам снова уселся за стол.
– Ну, раз Архимед уже здесь, можем начинать! – представил кота профессор.
Кот, услышав своё имя, растёкся по столу, вытянув к хозяину передние лапы.
– Так вот, шахта, которую вы ищете, существует. Я тут целое расследование провёл. Это весьма необычное сооружение. Сначала долго строили, потом испытывали. Когда испытали, оказалось, что не нужно. К ИБХ она отношения не имеет, хоть и расположена под территорией института. Запустили её в середине восьмидесятых, для автономной выработки электроэнергии какого-то предприятия или объекта, а на территории института разместили, потому что так безопаснее. Это подземная электростанция. Вода сверху попадает на лопасти турбины, та вырабатывает электроэнергию. Насколько я понимаю, сейчас там всё законсервировано и не используется, сверху доступа в шахту нет. Над ней уложили бетонные плиты и засыпали. Мне сказали, что на испытаниях этого сооружения даже члены политбюро присутствовали. Милиция всё оцепила, никого близко не подпускала. А потом вскоре заложили плитами.
В кабинете наступила тишина. Орест Николаевич смотрел на нас из тени, отбрасываемой абажуром и делившей кабинет надвое: низ освещён, а выше – сумрак. Теперь было понятно, почему никто в последнее время не мог найти этот загадочный колодец.
– Неужели совсем не сохранилось никаких входов туда? – нарушил я затянувшуюся паузу.
– Не знаю! Электростанция – сооружение не такое уж и простое. Наверняка есть какие-то входы. Куда-то должны уходить кабели, как-то должна отводиться вода, откуда-то она должна поступать. Артём Аршакович подробностей не говорит, но обмолвился, что лучше туда не соваться.
– А почему он это скрывает? – не выдержал Андрюха.
Профессор обвёл нас внимательным взглядом и тихо спросил:
– А вы сами не понимаете? Артём человек опытный, он знает об этом сооружении больше, чем может вам рассказать. Как я понимаю, электростанция относится к чему-то негражданскому. Значит, излишний интерес может обернуться плохо и для ищущих, и для самого Артёма. Он за вас переживает, чтобы вы дров не наломали по неосторожности.
– Что же в ней такого секретного, если она даже не работает? – снова спросил Андрюха.
– Молодые люди, я понимаю вашу заинтересованность. Я даже уверен, что поиски вы продолжите, и почти уверен, что найдёте эту шахту, но постарайтесь использовать то, что я вам сказал, не во вред себе и окружающим. Если вы там побываете, не нужно никому об этом рассказывать и уж тем более никого не нужно туда водить. Вас трое, этого вполне достаточно, чтобы сохранить тайну. Я вам даже больше скажу, мне и самому этот ваш колодец очень любопытен.
У меня промелькнула самоуверенная мысль, которую я тут же решил озвучить:
– Орест Николаевич, а вы сами не хотите принять участие в поиске? С вами мы бы быстро всё выяснили.
Колбуков заулыбался, и мне даже показалось, что он сейчас согласится, но вместо этого профессор сказал:
– Мне, конечно, лестно, что вы меня так высоко цените. Но поймите, сооружение это, по-видимому, засекречено, представляете, какие могут быть неприятности, если кто-то узнает об этом? При всём моём любопытстве,
