Александр Башибузук - Страна Арманьяк. Корсар.
- Исключительно, отцовские... - я прислушался к себе и добавил: - Именно так, и никак по-другому.
- Верю. Вы достаточно умны, чтобы не размениваться. Тогда, ловите первый совет... - хищно улыбнулась дама де Меньеле и совершила изящный пируэт, на мгновение, показав мне свои парчовые туфельки. - Немедленно, то есть завтра, оформите по всем правилам опекунство над ней. Тем самым предупредите грязные разговоры. Причем, желательно, чтобы сие опекунство вложила вам в руки, мать наша церковь. Я могу поговорить с его преосвященством.
Молча поклонился ей, благо, фигура танца позволяла это сделать. Вот же голова стоеросовая, мог бы и сам задуматься. А теперь придется благодарить. Впрочем, не жалко...
Антуанетта серьезно кивнула мне и продолжила:
- Дальше, необходимо составить и зарегистрировать у нашего гербового короля, герб девчушки, причем, надо будет, чтобы его засвидетельствовал сам дюк Франциск. Думаю, вам он не откажет.
Еще один поклон засвидетельствовал мою признательность и восхищение.
- И самое главное... - лицо Антуанетты стало жестким и строгим. - Необходимо заново окрестить малышку. Я понимаю, она христианка, но, к сожалению, не католичка. Совершив сие действие, вы сможете рассчитывать на отличные партии для нее... - статс-дама прищурилась и повторила. - Действительно, отличные.
Вот тут я приуныл. Даже не знаю, как среагирует на это Дорка. Впрочем, попытка не пытка. Истинная вера не соборе, а в душе...
- И последнее, было бы желательно, чтобы послезавтра, ваша подопечная выбрала именно графа де Вертю.
- Баронесса, можете считать, что она его уже выбрала...
На этом наш разговор окончился, после танца Антуанетта присоединилась к герцогине и больше ко мне не подходила. А уже под конец вечера от нее примчался паж, который сообщил, что графу де Граве, уже можно общаться с гербовым королем и епископом Жаком д'Эспине-Дюресталь.
И поковылял.
На мой вопрос о гербе, Федора ничтоже сумняшеся завила, что родовым гербом ее семьи являются две противоположно направленные золотые стрелы на красном поле, чем сильно меня удивила, ибо я подозревал, что такой ерундой средневековые русские бояре себя не утруждают. Метр Амери, гербовый король, поскреб свинцовым стилом у себя в затылке, а затем, сам лично, уверенно начертал герб и после получения пяти экю, горячо уверил, что соответствующе оформленный документ можно будет уже завтра забрать.
А вот с епископом вышел затык - он наотрез отказался утверждать обряд опекунства, без крещения Федоры в католическую веру. Правда, потом сам же подсказал выход, дав согласие оформить меня ее духовным наставником.
А в завершении вечера, Федора опять выкинула фортель. Ну как фортель... Она пожелала спеть для честного собрания, причем умудрилась донести эту идею жестами дюшесе. Я в очередной раз приготовился к конфузу...
Федька отобрала у лабуха какой-то инструмент, смахивающий на трехструнную арфу, стала в уголочек, и, потупив глазки, аккомпанируя сама себе, заголосила какую-то жалейку про несчастную обманутую невесту. Пела так проникновенно и жалобно, что я сам чуть не прослезился. Когда она закончила, глаза придворных разом обратились на меня. Вот же...
- Г-м... ее сиятельство контесса Теодория, спела... г-м... это песня о молодом кабальеро, отправившегося на войну с сарацинами, где он совершил много подвигов, покрыл себя славой и погиб в неравной схватке. Его ждала невеста, ждала, ждала, так и не дождалась. Тогда она взобралась на донжон замка стоящего на берегу, сбросила одежду и бросилась в бурное море. И сия пучина поглотила ее в один момент. В общем, все умерли...
М-да... за этим опять последовал совершеннейший триумф. Вот же стрекоза...
Домой, плюнув на гордость, возвращался в портшезе, ибо на Циклопа просто не смог влезть. Камиза прилипла к телу от открывшегося кровотечения, действительность воспринимал какими-то урывками. Но все равно был доволен и отменил собственное обещание пороть Феодору. Для нее появились совершенно другие перспективы. Грандиозные, надо сказать...
Почему? Да потому что, самым популярным вопросом ко мне был: а на какое приданное можно рассчитывать за контессой Теодорией?..
- Какое-какое... не меньше десяти тысяч. Золотых экю, конечно...
- Чево говоришь, дядь Вань?
- Ничего Федюнька... ничего... нас ждут великие дела... дела...
- Ага... эй-эй, дядь Вань... да он сомлел, кажись... Кудрявый, живей воды давай! Воды говорю, нерусь окаянная...
- Отставить, все нормально... Я тебе не институтка, какая...
- Ой... дядь Вань, а кто такая 'институтка'?
- О, Господи... Много будешь знать, скоро состаришься. Все, я тихонечко полежу закрыв глаза, а ты тут панику не разводи...
Так и добрались.
Едва дождавшись конца перевязки, я вырубился.
А утром стало понятно, что вчера явно не стоило так резвиться. Раны на спине подсохли, но дырка подмышкой сильно воспалилась. Но, слава Богу, нагноение не началось, температура тоже, вроде не поднялась. А если и поднялась, то ненамного. А вскоре, ко мне присоединился еще один такой же инвалид - это привезли Логана со случки. На возке привезли - скотт как и я, сильно переоценил свои силы. Так и лежали, глотая чертовски горький отвар и подшучивая друг над другом. Но долго разлеживаться было некогда, я оделся, попытался преодолеть заслон из Бельведера, Феодоры и близнецов на пути в конюшню, не преодолел и матерясь от злости полез в портшез. Никуда не денешься, придется позориться - дел до хрена и больше. Неотложных дел.
Для начала забрал оформленное по всей форме гербовое свидетельство контессы Теодории. После чего, прямым ходом отправился в канцелярию дюка, где получил несколько шикарно оформленных грамот, согласно которых контесса Теодория, вручала свою судьбу в руки его высочества герцога Франциска Бретонского, а герцог, своим специальным указом, перепоручал опеку над оной Теодорией, графу де Граве, с правами законного родителя. Полиняв на несколько экю для начальника канцелярии, двинул в городскую резиденцию епископа, уже для получения прав на духовное наставничество. Но вот в данном случае, пришлось выдержать настоящий бой с Феодорой...
- Ты это чего измыслил, дядь Вань? - девушка забилась в угол портшеза и стала напоминать разъяренную ласку. - Веры своей не предам, хоть режь меня!
- А кто тебя заставляет? - я устало откинулся на подушку.
- А куда везешь меня?..
- В церковь. К батюшке.
- Зачем?
- Пообщаться.
- Зачем, дядь Ва-а-ань?!! - Федора решила, что настало прибегнуть к самому верному женскому оружию - к слезам.
- Так надо. Он будет спрашивать, а ты делай то, что я тебе подсказывать буду. Кивать, в основном.
- А если...
- Нет, перекрещивать он тебя не будет. Сама понимаешь, это дело не такое быстрое. Да и я не дам. Ты мне веришь, черт подери? - я был уже на грани. Тут пошевельнуться больно, голова напоминает пустое ведро, еще и эта пигалица кочевряжится. Мученица, мля...
