Елена Бергман - Мир львинов
От него за тысячу локтей разило брагой.
Хромой продолжал недоумевать: — Зачем пришел? Иди спать- ночь на дворе…
Варму одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и сцапал юношу за грудки:
— Ты! — зарычал он, злобно оскалившись и основательно приложив Эриха спиной к бревенчатой стене. — Ты!!! Гордишься, да?!
У юноши перехватило дыхание от резкого запаха браги: — Да ты пьян! Отпусти!
Бороться с Варму не имело смысла — русоголовый вождь был намного сильнее. Оставалось покориться и ждать, когда тот успокоится.
Человек льва снова шарахнул Эриха о стену и, расхохотавшись пьяным смехом, вдруг швырнул его на пол.
— Ты… — повторил он, презрительно глядя на распростертую у своих ног жертву и медленно вытаскивая из за пояса небольшую дубинку. — Хромой калека! Это был мой бой, понятно? А ты…Ты забрал его у меня!
Эрих откатился в сторону, уворачиваясь от удара. Человек льва шагнул было за ним, но увидел жмущуюся в углу Ирис и передумал. Схватив девушку за волосы, он вытащил ее на середину комнаты и медленно, с наслаждением заставил опуститься на колени.
— Вот! — заявил пьяный вождь. — Девчонка! Красивенькая, стройненькая девчонка! Законная добыча победителя! И чья она теперь, моя? Нееет…Твоя, Эрих! А почему?
Эрих подавленно молчал.
— Отвечай, когда тебя спрашивают! — зарычал Варму, приподнимая бедную девушку с пола и встряхивая. Ирис жалобно вскрикнула.
— Тихо, женщина! — рявкнул пьяный, и снова обратился к Эриху. — Ты забрал мою победу и мою женщину! Я тебя ненавижу!
Выпустив волосы Ирис, он снова шагнул к лежащему юноше, поднимая дубинку, и Эрих приготовился к смерти…
— Ха! — выдохнула Ранэ, опуская на голову буяна тяжелый глиняный горшок. Человек льва без звука рухнул на пол и остался лежать.
Ранэ равнодушно перешагнула через распростертое тело, присела и начала собирать черепки. Эрих на четвереньках подполз к ней и обнял. Ранэ выронила черепки и отчаянно разрыдалась. Прижимая к себе горько плачущую женщину, Эрих поверх ее головы взглянул на Ирис: девушка сидела, обхватив колени руками, и смотрела перед собой пустым, неподвижным взглядом.
Из-под кровати вылезла Ласка. Увидев неподвижно лежащего Варму, девочка пискнула и застыла, как вкопанная.
— Папа… — тихо спросила она. — Он мертвый?
Человек льва дернулся и громко захрапел.
Эрих привлек дочку к себе: — Нет, Ласочка, Варму спит. — ответил он грустно.
Девочка заерзала у него на коленях: — А почему он хотел тебя побить?
— Потому что пьяный.
— А что такое пьяный?
Эрих застонал, как от зубной боли, и схватился за голову. Ранэ, все еще плача, взяла дочь за руку и отвела в постель.
— Спи. — велела она девочке. — А завтра я тебе все объясню…
— Ладно… — согласилась Ласка. — А братикам ко мне тоже можно, или пусть под кроватью сидят?
Ранэ охнула и полезла под кровать- доставать детей.
Варму очнулся от холода, мучимый жесточайшим похмельем. Голова трещала, во рту стоял мерзкий привкус браги.
— Зачем я вчера так напился, о великие духи… — пробормотал он, пытаясь сесть.
Голова взорвалась дикой болью.
— Ох… — простонал человек льва. — Ох…
С трудом разлепив веки, он все-таки сумел утвердиться в сидячем положении. Перед глазами все поплыло. Под руку попался черепок и глубоко вонзился в ладонь. Варму долго, тупо смотрел на текущую по пальцам кровь.
— Я что-то разбил… — наконец сообразил он и выдернул черепок из раны. — Мда…
Кровь продолжала течь.
— Зачем я вчера так напился… — снова пробормотал варах. — А, помню, кажется… Из-за жены! Мы ругались? Ох…Ох…
— Хватит жалиться! — раздался совсем рядом знакомый голос.
Варму поднял голову и наконец заметил сидящего рядом Эриха. Хромой был мрачен.
— Воды дай… — попросил варах. — Башка трещит…
— А ты пей поменьше. — холодно посоветовал Эрих.
Варму застонал.
— Я сказал — хватит жалиться! — резко оборвал его Эрих. — Ты хоть помнишь, что вчера было? Или память отшибло?
— А что вчера было?
Хромой вздохнул.
— Ты страшен во хмелю, вождь. — сказал он с укором. — И буянишь.
— Да ну?
— Еще как ну! Ты меня вчера чуть не убил!
Незадачливый пьяница мгновенно протрезвел, даже головная боль как будто уменьшилась — только сейчас он заметил, что сидит не в собственной постели.
— Это я к тебе пришел или… — неуверенно начал варах.
Эрих отвернулся.
— Бросай это дело. — попросил он тихо. — Пожалуйста…
Человек льва только вздохнул. Если бы все было так просто…
Эрих кинул ему на колени флягу с водой: — Пей, несчастье…
Варму в несколько глотков опорожнил флягу и бессильно уронил руки на колени.
— Не могу, друг… — жалобно протянул он. — Задыхаюсь я…Дом, Мара, дети — одно и то же каждый день!
— И поэтому ты напился, явился ко мне среди ночи и всех перепугал до полусмерти? Да?
— Не помню… — едва слышно прошептал русоволосый, стискивая голову руками. — Не помню ничего…
Эрих глядел на него с нескрываемым осуждением.
— Конечно, не помнишь. — Вздохнул он. — Ладно, вставай и топай домой — отсыпаться. Вечером поговорим, идет?
Человек льва слабо кивнул, кое-как поднялся, и, шатаясь, побрел к себе. Дом встретил его темнотой и тишиной. На столе у окна лежал едва початый мех с брагой.
Варму сел и налил кружку почти до краев.
— Только одну… — пробормотал он и выпил залпом.
Когда Эрих вечером зашел его навестить, варах сидел на полу в обнимку с почти пустым мехом и плакал. Он был пьян вдребезги. Хромой уложил друга в постель и ушел.
В эту ночь юноша так и не смог уснуть- все думал, как спасти человека льва от самого себя. К утру некий план начал потихоньку вырисовываться у него в голове… Для его осуществления Эриху необходим был старший сын Варму — Намар, тот самый Намар, который в последнее время не выполнял данных другим обещаний…
Эрих нашел мальчика у реки — тот сидел на берегу и кидал в воду камушки.
— Отец третий день пьет. — мрачно сообщил подросток, не поднимая глаз. — Пьет и спит… А мама плачет.
Эрих присел рядом на теплый песок и приобнял мальчика за плечи.
— Тоскует он… — продолжал Намар. — Может, в горы его с нами взять? Пусть проветрится…
Хромой вождь одобрительно кивнул.
— Правильно мыслишь! А мне тоже можно?
Подросток покосился на его калечную ногу и промолчал.
— Ну да… — вздохнул Эрих. — В горы не выйдет… А если по реке — на плотах?
Намар на мгновение задумался — и просиял:
