Владимир Беляев - Встреча с границей
Надо проверить и эту сторону личной жизни. Нашли ту женщину, с кем встречался подозреваемый.
— Он бывает у меня.
— Говорили ли вы о совместной жизни?
— Да.
— Спасибо.
Это уже подозрение. Пусть не прямое, но и косвенное надо проверить. Иногда ведь не только вино и алчность, но и влечение к женщине толкает людей на преступление.
Не помешал ли мальчишка уйти отцу из семьи? — об этом сейчас думал следователь. Возможно, мешал. Отец и решил избавиться от него. В голове рождалась новая версия, хотя и не верилось, что она правильна, что она имеет под собой хоть малейшую почву. Все существо вставало против такой мысли. Но следователь обязан и се проверить. И если она не состоятельна, то тут же с радостью отбросить.
— Пришло время действовать Туману, — думал Безруков.
Небольшая комната. На столе две банки с запахами. Под столом лежит Туман, изредка поглядывая на своего хозяина. Безруков из шкафа достает рубашку. Это рубашка отца убитого мальчика. Ее через близких людей нелегально, чтобы не встревожить отцовских чувств, добыл следователь.
— Что ж, приступим?
Дунаев подзывает Тумана. Собака молнией выскакивает из под стола. Вся — внимание. Что ей прикажет хозяин? Тем временем Безруков незаметно для собаки прячет в угол рубашку.
Слава открывает одну из банок:
— Нюхай, Туман, нюхай!
Банку быстро закупоривают. Новая команда: — Ищи!
Собака покрутилась на месте, зарыскала по комнате. Метнулась в угол и стала зубами рвать рубашку.
С суровым прищуром следит за собакой Дунаев. Запах из банки тождественен запаху рубашки. Это серьезная улика. Но еще не победа. Ведь запах сына и отца могут быть идентичными. С обвинением отца в тяжелом убийстве выступать трудно, да и несерьезно. Нужно все хорошо проверить, чтобы доказать истину. А как проверить?
Задумался следователь. Выглядел он сейчас бессильным и беспомощным. Зацепка неожиданно вывела его из тупика. Да, пожалуй, запах отца и сына одинаков.
На столе стояла вторая банка. В нее и уставился следователь. На нее смотрел и Дунаев. Безрукову хотелось схватить ее и бросить в окно, чтобы она больше ничего не напоминала: не подымет же отец руку на сына.
«Психологии людей не знаю, — в душе упрекал себя Безруков. — Надо же выдумать версию — отец убил сына». А Иван Грозный? Поднял же...
Словно угадывая мысли следователя, Дунаев пододвинул банку к себе.
— Надо задержать на сорок восемь часов отца, — посоветовал Слава. — Проверим запах из этой банки. Тогда станет все ясно.
— Говоришь, арестовать?
— Иного выхода не вижу.
— А если он не виновен?
— Туман же показал...
— Туман — собака. С нее спрос не велик. А с нас спросят, если мы незаслуженно обидим человека.
Следователь посмотрел на Тумана. Положив голову на передние, лапы собака мирно дремала. «Вот и исчезли все улики. Формы ради придется подождать некоторое время, а потом отказаться от дальнейшего ведения дела. Преступление не раскрыто и вряд ли кто раскроет».
Дунаев вертел в руках банку, всматривался в нее, чтобы больше не отвлекать своими разговорами следователя. Безруков еще раз взглянул на собаку.
«Дунаев все же прав. Надо до конца проверить улику...»
Он встал и коротко бросил: — Задержим на 48 часов.
...Вдоль стены стоят пятеро мужчин. Среди них отец убитого мальчика. По команде они повернулись лицом к стене. Дунаев вводит Тумана. Открывает банку и дает овчарке обнюхать запах. Напряженная тишина. И в этой тишине раздается короткая команда: — Ищи!
Туман, нагнув голову, какие-то доли секунды принюхивается. Затем натягивает короткий поводок. Дунаев подводит собаку к людям, стоящим у стены. У первого овчарка не задерживается. У второго — тоже. У третьего... Дунаев наметанным глазом замечает, как у овчарки начинает постепенно дыбиться шерсть. Чувствует искомый запах. На четвертого она рванулась. И старшине пришлось двумя руками сдерживать собаку.
Это был отец убитого мальчика.
— Спасибо, товарищи, за помощь. Вы свободны.
У стены остался стоять лишь отец.
Следователь сел за стол, взял лист чистой бумаги и жестом приглашает обвиняемого сесть на табурет. Задает ему сперва общепринятые вопросы: ваша фамилия? Год рождения? Где проживаете?..
— Вы обвиняетесь в убийстве сына...
Плотно сжав губы, следователь разглядывает обвиняемого, наблюдая, какое впечатление на него произвели эти слова. А тот сидит на табуретке сгорбившись, тяжелые плечи опущены.
— Рассказывайте, — строго произносит следователь.
— Все это она, — всхлипывая и еще ниже опуская голову, дает показания обвиняемый. — Не хотела, чтобы я платил алименты на содержание сына...
— Уведите, — приказал следователь часовому.
* * *Сколько бессонных ночей провел в дозоре со своим Туманом Вячеслав! Сколько раз он слушал, как рассыпала тоску кукушка в пограничном лесу! Сколько раз старшина бросался в жаркую погоню! Сколько сочных и крутых капель, которыми можно напиться и умыться, упало на его плечи! А кроме того — сколько им раскрыто самых запутанных и тяжелых преступлений!
Все это и есть пограничный труд старшины. Труд опасный, требующий постоянного душевного напряжения, отваги, зоркости, воинского умения, но так нужный Родине.
Семен Сорин
РЫЦАРИ В ЗЕЛЕНЫХ ФУРАЖКАХ
Первое мая тысяча девятьсот шестьдесят второго года. Вся страна, по обыкновению украсившись празднично, пела, веселилась, ликовала. А на кладбище в Симферополе перед молчаливым строем пограничников опускали в могилу обтянутый кумачом гроб. Удары о крышку первых комьев земли заглушил троекратный ружейный салют. Среди венков и цветов осталась дощечка с надписью:
«Капитан Семихов Иван Федорович. Погиб при исполнении служебных обязанностей»...
Случилось это накануне Первомая, в красивейшем уголке южного побережья Крыма. Над корпусами санатория, жилыми домами, магазинами и ларьками нависает крутая скала, называют ее — «Спящий рыцарь». И верно: стоит приглядеться, как увидишь лежащего навзничь каменного великана в доспехах, в шлеме с закрытым забралом, со скрещенными на груди руками.
Неподалеку от этой живописной местности в годы Великой Отечественной лейтенант Терлецкий с горсткой солдат оборонял важный рубеж в горах. Лезли егерские батальоны, прямой наводкой стреляли танки, но храбрецы не отступили, пока не выполнили задание. Лишь задержав врага более чем на сутки, лейтенант Терлецкий с пятью оставшимися в живых пограничниками вырвался к партизанам. Много еще подвигов совершил он в священной борьбе: взрывал вражеские склады, гранатами сбрасывал грузовики в черные ущелья, а когда прерывалась связь с центром — переходил линию фронта. Однажды во время такого перехода он наступил на мину и, тяжело раненный, попал в плен. Фашисты, обвязав его длинной веревкой, кинули в пропасть. Вытаскивали обратно и снова кидали. Но в смертный свой час он прошептал только два слова: «Живи, Севастополь!»
