Марк Фурман - Прерванный полет
— Что ж, весьма кстати, — одобрил Бердичевский. — Прекрасный предлог для визита.
— Годится, — подполковник взглянул на Зарубина: — Семен Валентинович, товарищи обратились к нам за помощью по сложному делу об убийстве. Слышал на днях о погоне за «Москвичом»?
— Еще бы! Все знают. И что удивительно: как в воду канули. Думаете, они там? — Лейтенант взглянул на окно, откуда за домами виднелась ажурная арка моста.
— Весьма возможно. Ваши предложения, Семен Валентинович.
— Я думаю, товарищ подполковник, надо мне туда опять с автоинспектором сходить, — произнес Зарубин.
— Виктора Сергеевича с собой захватите. — Бердичевский кивнул на Тропникова: — Он, кстати, те «Жигули» видел и, даже если номер сменили, сумеет опознать.
— Ему тоже подойдет ширма автоинспектора ГАИ, который проверяет, сколько машин на стоянке, с целью выявления возможных «леваков» и правильности размещения машин, — предложил подполковник.
— Поедете на нашей машине. Нечего напрасно всех желтым цветом пугать. С Богом, ребята, желаю удачи, — напутствовал их Бердичевский.
59
Зарубин, автоинспектор Лукницкий и Виктор шли вдоль длинного ряда тесно припаркованных автомашин. Машины стояли в шесть длинных рядов; в большинстве это были «Жигули» и «Москвичи», встречались «Запорожцы», различные иномарки. Виктор держал в руке раскрытый блокнот. За ним с большой амбарной книгой семенил старик, обутый, несмотря на июльскую жару, в черные валенки с калошами. Седая бороденка, разделенная на две неравные половины, моталась на ветру.
— Значит, «леваков», Архип Тимофеевич, не держите? — осведомился Зарубин.
— Как можно, гражданин участковый инспектор, — почтительно начал старик. — Нам Петрович строго настрого запретил, да и командиры из ГАИ навещают.
— Почему же, — Лукницкий провел пальцем по капоту машины, произошел позавчерашний случай? Владелец «Москвича» отказывается возмещать ущерб. Машины, утверждает, стоят почти вплотную. Норму вы должны знать…
— Не мое дежурство, — быстро сообразил Тимофеич. Красные глазки его блеснули праведным гневом. — Наставят тут без меня, а я — отвечай. — Он задохнулся: — Да я родному сыну от ворот поворот, если сверх нормы! Вот сегодня до обеда трое приезжали. Не то цыгане, не то грузины. На ночь за «зеленые» умоляли. Но, — он поднял вверх тощий дрожащий палец, словно призывая в свидетели самого Господа, — не на того напали.
— Ладно, Архип Тимофеевич, не кипятитесь, — миролюбиво сказал Зарубин. — Товарищ из ГАИ сам переговорит с вашим Петровичем. А пока не отставайте, проверка.
Они двинулись дальше. В первом ряду оказалось два «левых» «Москвича», во втором — «Волга» и трое «Жигулей». Присмиревший Тимофеич, семенил следом.
— И все в ваше дежурство, — укорял Зарубин. — Вот и по журналу сходится.
— Штрафовать будем, — Тропников строго взглянул на старика: — Сколько с колеса брал? Давай выкладывай, как на исповеди. Все равно узнаем.
— «Москвич» и «Жигуль» — бутылка, «Волга» или ино — две. Велики больно кареты, два места занимают. Жаль народ, но вот сегодня грузин аль цыган не пустил…
— Сожалеете? — ехидно вставил Лукницкий. — Небось, к вечеру велели подъехать…
Автоинспектор не ошибся. Поздно вечером у Тимофеича должны были освободиться два места. Как раз для «Волги». Перешли к третьему ряду. Машины тут стояли особенно тесно. Тропников осматривал их весьма тщательно, с некоторых просил снять чехлы, сверял номера. Тимофеич плелся сзади, не возражал. Развязав шнурки, привычными быстрыми движениями, почти артистически скатывал чехол.
— Ну и сноровка у вас, Архип Тимофеевич! — восхищенно произнес Зарубин. — Мы бы час возились, а вы за минуту успеваете.
— Хорошо накидывают, вот и успевает. — Лукницкий помог старику подтянуть очередной чехол.
— Как народу не подсобить? — обиделся Тимофеич. — Эти «Жигули» профессор водит, из врачей. Давеча заместо бутылки пилюль для сна целый флакон принес. Экспорт, говорит. Одна пилюля — и спи до утра.
— Если будешь спать, у тебя все машины уведут. — Тропников подошел к забору. В этой колонне осталось осмотреть три машины. Мимо первой он прошел, не глядя: светло-коричневый элегантный «Вольво», аккуратно закрытый плотной полиэтиленовой пленкой. За ним две машины в старых брезентовых чехлах.
— Исправляемся, Архип Тимофеевич. — Зарубин подмигнул старику: — В ряду ни одной «левой».
Тот мигом повеселел. Красноватые глазки его теперь смотрели на проверяющих с явным дружелюбием…
— Поднимай чехол, — распорядился Тропников, остановившись у крайней машины. Тимофеич подскочил, развязал зеленоватый брезент, обнажил багажник «Москвича».
— Так, номер «96–12 МБИ», по журналу совпадает, Виктор Сергеевич, — произнес Зарубин.
Тропников обошел вокруг машины. Цвет красный, колеса и кузов в потеках подсохшей грязи. Лишь табличка с номером, подобно свежевымытому окну на старом покосившемся доме, сверкает праздничным эмалевым блеском.
Он велел Тимофеичу завязать чехол и подошел к последней машине. Под выцветшим желтым брезентом оказались темно-синие «Жигули». В отличие от «Москвича» машина была чистой. Лишь на крыльях прерывистыми полосками темнели желтоватые брызги, свидетельствующие о быстрой езде.
— Номер? — быстро спросил Тропников.
— «11–38 МОЮ». С журналом совпадает.
Виктор потянул чехол вверх. Он снимался с трудом — мешал багажник на крыше. Тимофеич недовольно заворчал. Тропников отстранил старика рукой, с помощью Лукницкого стянул брезент. Он уже не сомневался: перед ним машина Казаряна. В заднем углу багажника он даже заметил знакомую выемку, откуда вылетела не так давно драгоценная бумажка. Пока Тимофеич снова натягивал чехол, Виктор успел перекинуться несколькими фразами со своими спутниками. Его мгновенно поняли.
— Чьи машины, Архип Тимофеевич? — безразлично поинтересовался Зарубин.
— Опять за черту поставили, — строго выговаривал Лукницкий. — Между машиной и забором должно быть не меньше двух метров. Для чего линия проведена? А тут и двадцати сантиметров нет, и опять в ваше дежурство.
— Наверное, придется ставить перед начальником вопрос об увольнении, — вмешался Тропников. — В тех рядах «левые» машины, тут стоят вплотную, как селедки в бочке. Особенно у забора, никакого порядка.
Глаза Тимофеича хищно сверкнули:
— Исправлюсь, граждане начальники. — Он даже встал по стойке «смирно», сдвинув вместе пятки. — И черту буду блюсти. Сегодня к десяти обе эти, что вам не по нраву, заберут. А цыганам, грузинам, вот те крест, откажу. — Дрожащие пальцы его запутались в бороде.
