Незнакомцы - Маргарет Петерсон Хэддикс
– Ладно, – сказал Чез так резко, что сам поморщился. Он попытался говорить мягче, но голос всё равно почему-то звучал отрывисто. – Пойдёмте быстрее.
Он не понимал, что Эмма имела в виду, когда говорила про разные чувства – страх, надежду, страх, надежду, страх… Пока они вот так шли вперёд, стараясь не привлекать внимания окружающих, ему казалось, что он непрерывно движется по нисходящей, направляясь к полному отчаянию. «У нас даже нет плана, – думал Чез. – А плана нет потому, что мы не знаем, где держат маму и сколько там охраны. Мы ничего не знаем об этом зале совета и о том, как здесь проходит суд. Наверное, я ничего не понимаю в параллельных мирах. Я думал, люди с одинаковыми именами должны быть похожи и домá тоже. Но вокруг нет ничего знакомого – вообще ничего!»
Впрочем, Чез тут же подумал, что в этом не вполне прав. Дома, мимо которых они проходили, были отгорожены заборами или скрывались за высоченными живыми изгородями, поэтому он их почти не видел. Но когда они завернули за угол, Чез заметил справа маленький пруд, точно такого же размера и формы, как дождевой пруд у них в квартале. Но в их мире рядом с этим прудом росли сирень и форзиция, небольшие кустарники. Ещё там были столики для пикника, маленькая игровая площадка и извилистая велосипедная дорожка.
Здешний пруд был мутным и тёмным, и вокруг ничего не росло, кроме редких стеблей сухой травы. Если когда-то поблизости и находились столы для пикника и детская площадка, то они уже давно исчезли в густых колючих кустах.
«Почему здесь всё по-другому? – задумался Чез. – Что произошло?»
Мама видела всё это, когда вернулась сюда в попытке спасти тех, других детей по имени Рочестер, Эмма и Финн? Она понимала, каков этот параллельный мир? Он был таким же скверным и в прошлом, когда семья Чеза жила здесь?
Чез вспомнил: парни, которые заговорили с Натали, сказали, что «преступницу» схватили прямо на той же улице, где стоял заброшенный дом. Не важно, чтó мама знала и понимала, – её план провалился ещё до того, как она успела хотя бы выйти за пределы квартала.
«Разве у нас, детей, есть шанс?» – подумал он.
Тем не менее Чез продолжал идти вперёд.
Когда они миновали шесть или семь кварталов, местность опять изменилась: улица превратилась в широкий бульвар, по обе стороны которого возвышались внушительные здания. Видимо, в то время как жилые районы приходили в упадок, эта часть города активно развивалась. Она больше напоминала центр мегаполиса. Здания здесь были сплошь из стали и стекла, трудноотличимые друг от друга; на них висели огромные оранжево-синие флаги, которые спускались с верхних этажей до нижних. Наверное, их вывесили в честь какого-то праздника, который отмечали в параллельном мире. Возможно, они должны были вселять праздничное настроение, как рождественские украшения. Но эти флаги выглядели не весело, а строго и официально. Скорее они напоминали военные знамёна – как будто город захватила вражеская армия и хотела, чтобы все об этом знали.
Чезу сильно захотелось убежать с этой странной незнакомой улицы. Но теперь их окружало столько людей, что они уже не могли идти кучкой, все вместе. Чез почувствовал, как Эмма взяла его за руку; обернувшись, он увидел, что другой рукой она держит Финна, а Финн, в свою очередь, уцепился за Натали.
– Иди первым, – шепнула Эмма, и Чез кивнул.
Они двигались через толпу вереницей. Не потеряться можно было только в том случае, если крепко держаться друг за друга.
«Если мы выберемся отсюда живыми, я поблагодарю Натали за то, что она шла последней и следила, чтобы Финна не оторвало и не засосало толпой», – подумал Чез.
Очевидно, он ещё не утратил надежды, раз мог подумать: «Если мы выберемся отсюда живыми…»
Вскоре толпа сгустилась настолько, что Чез уже не понимал, куда они идут. Вытянув шею, он мог взглянуть на хмурое небо. Кроме неба, зданий с оранжево-синими флагами и оранжево-синей одежды большинства людей вокруг, ничего не было видно. Поэтому Чез удивился, когда, сделав очередной шаг, наткнулся ногой на мраморную ступеньку. Потом на ещё одну.
– Лестница! – предупредил он Эмму, Финна и Натали. – Поднимайтесь осторожно!
Люди вокруг тоже заговорили. Раздавались возбуждённые голоса:
– …я слышал, она хотела убить всех…
– …пусть получит по заслугам…
– …таких, как она, надо карать по всей строгости…
Чезу стало нехорошо. Они говорили про маму?! Про его маму, которая даже паука не могла прихлопнуть?! Ему захотелось зажать уши Эмме и Финну, чтобы хотя бы им не пришлось это слушать. Но Чез мог только пробираться дальше, вверх по лестнице, – отчасти толпа несла его, отчасти он сам тащил за собой остальных.
Лестница заканчивалась длинной ровной площадкой – а дальше люди протискивались в узкую дверь. Дверь и косяки тоже были мраморными, покрытыми узорной резьбой. На входе Чеза больно прижали лицом к мраморной голове какого-то существа – то ли демона, то ли человека, запечатлённого в момент сильнейшей муки. Но по ту сторону внезапно оказалось много места: Чез увидел огромный, как стадион, зал, постепенно наполнявшийся народом.
«Так, ну вот мы и пришли. Теперь просто найдём маму».
Чез ожидал, что после улицы глазам понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к тускло освещённому залу совета – ну или как там называлось это огромное, украшенное резьбой помещение. Но у него тут же возникла совсем другая проблема: передняя стена громадного зала сияла так ярко, что больно было смотреть. Моргая и щурясь, Чез понял: ослепительный свет исходил от яркого экрана, расположенного прямо напротив входа. Высотой он был в два или три этажа, а в длину занимал, наверное, целый квартал.
Перед экраном торчало что-то тёмное, похожее на помост с креслом. И, кажется, в нём кто-то сидел.
Внезапно экран перестал сиять. Луч света устремился на помост, и ослепительно яркая пустота сменилась увеличенным изображением кресла. Камера поднималась снизу вверх: появились винты, крепившие кресло к полу, потом обтянутые синими джинсами ноги, прикованные к ножкам кресла, потом запястья, соединённые наручниками…
Все было неправильно – винты, кандалы, наручники, даже уединенное расположение кресла. Так сажают преступников, заключённых, людей, которым нельзя доверять.
Всё было неправильно, потому что в кресле сидела мама. Чез понял это задолго до того, как камера достигла её лица. Возможно, он понял это ещё тогда, когда кресло
