Нисио Исин - Tsubasa Tiger

Что вообще значит быть «как остальные»?

Насколько болезненно быть «как остальные»?

Я никогда и не пыталась узнать.

Я думала, что эти разрушительные импульсы, оставшиеся после отрезания и отдачи, были эмоциями – мне казалось, я была нормальной.

Я слишком себя защищала.

Почти что мучила себя.

Да.

Больше, чем кто-либо другой, я мучила и убивала себя сама.

Большая часть этого самоанализа, видимо, верна, но сходства с Золотой Неделей не означают, что меня волнует, пострадают ли люди.

Просто так получилось, что не было никого в доме Ханекава или в руинах школы, а если бы были, они бы сгорели вместе со зданиями.

Если бы, например, Арараги-кун и Канбару-сан были в здании, когда Тигр начал действовать…

Я содрогаюсь от одной мысли об этом.

И велика вероятность, что та же судьба постигнет дома Арараги-куна и Сендзёгахары-сан.

Отношения Сендзёгахары-сан с её отцом.

Отношения сестёр Арараги с Арараги-куном.

Я не могу сказать, что я ни разу им не завидовала.

Вообще, я вру, если говорю, что никогда не знала зависти. Я чувствовала зависть к каждому, кому я завидовала.

Я хотела такого отца.

Я хотела, чтобы сёстры меня так будили по утрам.

Эти чувства стали огнём.

…Вероятно, абсолютно правильно утверждение о том, что я никогда не оставалась у друга переночевать. Или скорее, я всегда подсознательно этого избегала.

Нет, не так.

Если Тигр «обучается» – повторно повторяет свои поджоги – и научится жечь ещё лучше, ни один дом не избежит его пламени, независимо от того, спала я там или нет.

Даже школа.

Даже библиотека.

Даже парк.

Ничему не избежать пламени.

Я настолько завидовала теплу дома, что хотела охладить это тепло испепеляющим пламенем.

…Честно говоря, я не знаю, какие качества ты, Кайи по имени Чёрная Ханекава, хранишь в себе. Хотя ты делишь со мной знания и воспоминания, и принимаешь то, на что я закрываю глаза, ты и я почти во всём различны (иначе нет смысла во второй личности).

А потому я не знаю, что ты думаешь насчёт этой теории про Пылающего тигра.

Возможно, ты не против того, чтобы согласиться со мной. По крайней мере, так, вероятно, покажется с точки зрения Кайи.

Возможно, ты скажешь мне, что, хотя поджог и является преступлением, данный случай законом не преследуется, а потом мне не нужно беспокоиться.

Это лишь одна точка зрения среди многих.

Конечно, я бы хотела принять эти добрые слова.

Но пора с этим заканчивать.

Есть ли кошмар ужаснее, чем рвать своё сердце от каждого укола, бесконечно порождая Кайи, сваливая ответственность на других и бросать их на произвол судьбы, продолжая жить в уюте и покое, ничего не понимая?

Скольких людей я искалечила, сколько страданий принесла после Золотой Недели, сама того не понимая?

Всё равно что не чувствовать боли, когда тебя колют.

Не напоминает мою жизнь?

Я вовсе не хочу быть примером или хорошим человеком. Неважно, какой моралью и логикой я обладаю, всё бессмысленно, если я сама иду по спинам других.

Я не хочу жить, стоя на твоей спине или на спине Тигра.

Даже если ситуация с Тигром разрешится, что мешает мне породить льва или леопарда, продолжая всё дальше и дальше?

Но даже если ты мне скажешь, что это неважно, что для этого ты и была рождена, моё сердце решилось.

Моё сердце, разорванное так много раз, что не осталось от него ничего, приняло решение.

Пора положить этому конец.

Нет, наоборот, наконец-то всё начнётся.

Я открою глаза,

и приму не только Тигра, но и тебя.

Я открою свои крепко закрытые глаза.

Спящая красавица, лежавшая без сознания восемнадцать лет, должна проснуться.

Так прошу, Чёрная Ханекава-сан,

Вернись ко мне.

Вернись в моё сердце.

Вернись вместе с тигром.

Умоляю.

Моё сердце – твой дом.

Я никогда тебя не оставлю, поэтому и ты не оставляй меня.

Если Ошино-сан прав, когда мне исполнится двадцать или, возможно, даже раньше, – и ты, и Тигр исчезнете.

Возможно, когда девушка достигает этого возраста, детские фантазии рассеиваются и исчезают.

Даже сейчас, ты, вероятно, всего лишь эхо.

Со временем,

ты исчезнешь.

Так должно произойти.

Но прошу, не надо.

Прошу, не исчезай. Прошу, не уходи.

Прошу, вернись.

Давай прекратим жить раздельно.

В моём сердце может быть тесно, но мы сможем жить вместе, ругаясь и ссорясь, как семья.

Я больше не отправлю тебя спать.

Я клянусь, я буду любить тебя всю: стресс, зависть, волнение, боль, худшие вероятности и темнейшую тьму.

Возможно, это бесстыжее желание.

Но я буду бесстыжей.

…Арараги-кун, наверное, будет разочарован.

Всё-таки, плюсы, которые он видит во мне, как назвала их Сендзёгахара-сан, «белая, как сама невинность» чистота, всего лишь пустота, оставленная моей неприрученной половиной.

Это, по крайней мере, я не попытаюсь скрыть.

Я не хочу, чтобы он грустил.

В итоге я так никогда ему и не сказала, что люблю его.

Я просто влюбилась и в одиночестве страдала.

Честно говоря, мне всегда казалось странным то, что он меня так очаровал, даже хотя я никогда не говорила с ним до весенних каникул, и что даже сейчас, я всё ещё упрямо и безнадёжно влюблена в него, но теперь я понимаю.

Он был сияющим идолом, потому что я не знала никого другого, кто столь открыто принимал свои слабости.

Он был столь сияющим, что я ослепла бы, если бы прямо посмотрела на него.

Я всё ещё с теплотой вспоминаю ту ночь, когда вместе с Сендзёгахарой-сан ругала Арараги-кун – хотя я думала, что она будет такой же как я, все оскорбления Сендзёгахары-сан на самом деле были похвалой.

Например, что он был слишком мягок.

Всё, что она говорила, звучало примерно также.

Её злость на деле была откровеннейшей из симпатий.

Чувства к нему – то единственное, что я не отрезала.

Даже когда я становилась тобой, я продолжала любить Арараги-куна.

…Как он говорил мне, он спас умирающую Шинобу-тян, даже рыдая от страха смерти.

Если бы это была я, я бы спасла её с улыбкой.

Да, вот так. Если и был момент, когда я влюбилась в него, то это случилось, когда я увидела, как он сражался с Шинобу-тян насмерть, даже со слезами на глазах.

Потому что я никогда не плакала.

И я влюбилась в плаксу Арараги-куна.

Эпизод-кун сказал, что я стала нормальной, но если бы я потеряла ещё больше если, если бы я стала «собой», Арараги-кун снова разрыдался бы.

Я этого не хотела.

Но я больше не хотела закрывать глаза на то, чего не хотела.

Я хочу стать единой с вами обоими, даже если Арараги-кун расстроится из-за этого.

И это ради того, чтобы я могла любить его.