Исуна Хасэкура - Волчица и пряности. Том 5
Ее лицо уткнулось ему в левое плечо.
Лоуренс не видел его выражения.
Несмотря на столь явное представление, у Лоуренса не было ощущения, что Хоро затевает что-то непристойное.
— Это правда, что люди меняются. Совсем недавно ты бы застыл от страха, сделай я что-нибудь подобное.
Неважно, что пыталась изобразить Хоро, — ее уши и хвост никогда не лгали.
По шуршанию ее хвоста и по тому, как он скользнул по его левой руке, Лоуренс почувствовал неуверенность Хоро.
Он легонько ухватил хвост.
В то же мгновение Хоро дернулась и задеревенела. Он тут же разжал руку.
Прежде чем он успел извиниться, голова Хоро жестко боднула его в бок.
— Не сметь так хватать!
Время от времени Хоро заявляла, что позволит ему потрогать ее хвост, как будто это некая форма награды, но, похоже, хвост был ее чувствительным местом.
Однако целью Лоуренса было вовсе не убедиться в этом лишний раз, и двигало им вовсе не желание просто пошалить.
Он сам не знал, что его толкнуло, но, поскольку Хоро оказалась в не совсем унылом настроении, ему стало чуть легче.
— Дурень, — добавила она со вздохом.
Пало молчание.
В тишине слышалось лишь шуршание хвоста Хоро да тихое потрескивание фитилька масляной лампы.
Едва Лоуренс начал раздумывать, не сказать ли ему что-нибудь, как Хоро заговорила.
— Воистину я плохая Мудрая волчица, если заставляю тебя так трястись надо мной.
Должно быть, она почувствовала, что он собирался что-то сказать.
Лоуренсу ее слова показались простой бравадой, но, возможно, то было лишь его воображение.
— Ох уж… То, что я полагаюсь на тебя, это вообще другая история. Мы сейчас говорим о том, чтобы ты на меня полагался!
Она подняла голову с плеча Лоуренса и выпрямилась; сейчас ее глаза располагались чуть выше его.
Эти янтарные с красноватым оттенком глаза смотрели на него сверху вниз; губы раздраженно искривились.
— Когда уже ты покраснеешь?
— Может, и покраснею, если ты мне честно расскажешь, о чем думаешь.
Хоро тотчас отпрянула; лицо исказилось, словно она попробовала что-то горькое.
Лоуренс, однако, никакой видимой озабоченности не проявил, и лицо Хоро погрустнело.
— Ну же, давай… — тихо промолвила она.
— Что?
— Я хочу, чтобы ты смутился.
— А, ну ладно, — ответил Лоуренс, и Хоро вновь прильнула к его груди и застыла в полной неподвижности.
— Может, нам завершить наше странствие здесь? — прошептала она.
Если бы Лоуренсу захотелось объяснить кому-нибудь, какое изумление он испытал в этот момент, им пришлось бы увидеть его своими глазами.
Он был непередаваемо изумлен — и это все, что было у него в голове.
Но следующим его чувством был гнев.
Эту шутку он совершенно не хотел слышать.
— Ты думаешь, я шучу?
— Да, — ответ Лоуренса последовал мгновенно, но вовсе не из-за его самообладания.
Вовсе наоборот. Лоуренс схватил Хоро за плечи и, отстранив на расстояние вытянутой руки, уставился ей в лицо.
Она улыбалась, но не той улыбкой, которая всегда сердила Лоуренса.
— Правда, ты такой милый.
Лоуренс пробормотал себе под нос, что подобные слова она может говорить, только щекоча его под подбородком и усмехаясь своей дьявольской улыбкой.
— Я говорю серьезно. Если бы я сказала такое в шутку, ты бы действительно рассердился.
Лоуренс по-прежнему держал ее за плечи; она накрыла его руки своими и продолжила:
— Но ты простишь меня, ты ведь добрый.
Пальчики Хоро были такие тонкие, а ногти — неострые и красивые.
И когда они впились в тыльную сторону его ладоней, было больно.
Но несмотря на царапанье, Лоуренс не отнимал рук от плеч Хоро.
— Мой договор с тобой… я должен сопроводить тебя на родину.
— Мы уже почти пришли.
— Но почему…
— Люди меняются. Обстоятельства меняются. И мое настроение тоже меняется.
Произнеся эти слова, Хоро улыбнулась с сожалением, и Лоуренс знал, что она сожалеет о том, какое печальное зрелище сейчас представляет.
На какое-то мгновение его охватил ужас.
Неужели такие вещи она может решать просто по прихоти?
Хоро хихикнула.
— Похоже, остались еще нехоженые земли. Но это не то место, куда можно ступать своими ботинками.
Слишком поздно для нее было дразнить Лоуренса и наслаждаться его смущением; но, по мере того как он все больше привыкал к ее шуточкам, ее средства становились все более тяжелыми, чтобы это как-то уравновесить.
Однако, как сама Хоро только что сказала, это не та область, в которой он хотел бы, чтобы она играла.
— С чего вдруг так внезапно? — спросил он.
— Все как сказала та лиса.
— …Ив?
Хоро кивнула и убрала ногти от рук Лоуренса.
Выступила капелька крови; Хоро извинилась одними глазами и продолжила:
— Деньги могут купить спутника, но…
— …но не его отношение?
— Да, и она сказала, что наши встречи надо лелеять. Обычная человеческая девчонка, которая так много о себе воображает… — Хоро прижала руку Лоуренса к своей щеке. — Я хочу, чтобы наша встреча была чем-то хорошим. И поэтому я думаю, что нам лучше расстаться здесь.
Лоуренс не понимал, что она говорит.
В Терео Хоро ушла от ответа на вопрос, что она будет делать, когда придет в родные края.
Тогда, как Лоуренсу казалось, это было из-за повисшего между ними беспокойства, что, когда они туда доберутся, их совместное путешествие закончится.
Это было вполне естественно, заложено в самой природе их договора; и когда Лоуренс только познакомился с Хоро, он уже предполагал, что так будет. Несомненно, и Хоро испытывала подобные чувства.
Но путешествие оказалось чистым наслаждением, и Лоуренсу хотелось его продлить, пусть хоть на день.
Это детское желание охватило его и не выпускало.
И разве с Хоро происходило не то же самое? Уж в этом-то Лоуренс был уверен, когда оглядывался на все, что произошло во время их путешествия.
Тогда каким образом завершение путешествия здесь вытекало из идеи, что отношения надо лелеять?
При виде Лоуренса, глядящего на нее с нескрываемым изумлением, Хоро печально улыбнулась, продолжая прижимать его руку к своей щеке.
— Дурень. Неужели до сих пор не понял?
Хоро не дразнила, не сердилась. Она смотрела на него, как на трудного ребенка, в ее взгляде смешались раздражение и привязанность.
Лоуренс отнял руку от ее щеки; Хоро подняла голову, и Лоуренс вновь заключил ее в объятия.
— Это путешествие вправду было прекрасным и удивительным… Я смеялась, плакала… Эта старая, хитрая волчица даже кричала от гнева, когда мы ссорились. Я столько времени была одна, и эти дни стали для меня ярким лучом света. Я даже хотела, чтобы они тянулись вечно.
