Ирина Шевченко - Сказки врут!

А то ещё «Для душевной беседы». Мята, душица и зверобой — один к одному. Листья и сушёные ягоды земляники или лимонник — для вкуса. Казалось бы, отмерь да заваривай! Ан нет! Там ещё нужно сперва на север поворотиться, потом на восток поклониться, у матушки–земли силы попросить, дунуть, плюнуть… Тьфу ты! Попыталась представить Сокола, проделывающего все эти манипуляции, и не смогла. Видимо, собирал он этот фольклор, собирал, а потом и отдал за ненадобностью.

— Настюх, а мне тоже чаю сделаешь? — выглянул с балкона Серый.

— Угу, — я отложила тетрадку. — И тебе «нормального»?

— А можно? Ты у себя тогда вкуснючий такой заварила.

Да без проблем! Я прошла на пустую кухню, проигнорировала заполненную грязными тарелками мойку и поставила чайник. Будет вам вкуснючий! Сейчас, как тогда, намешаю листиков–веточек — вон, у тёмного одолжу, у него много — и будет вам эксклюзивный чай, никто больше такого не сделает.

Так, что тут у нас? Мята? А душица, интересно, есть? О, зверобой!

А где тут север?

— На север поворочусь, кликну ветра холодные… — от души забавляясь игрой в ведьму, я кинула в заварник щепотку мяты. — На восход, где живёт солнце красное… — Восход у нас в этой стороне? Нет? Без разницы! — Ой ты, мать–земля, травы растила, соком–силой поила….

Главное не смеяться. А то плюхну кипятком на ногу — не до веселья будет.

— Со мною сила твоя, покуда ветра веют, покуда солнце светит…

— А что это так пахнет? — материализовалась за спиной Натали.

— Чай. Будешь?

— И я буду, — Антон уже сидел за столом.

Да пожалуйста! Мне не жалко.

Достала чашки и разлила ароматный напиток. Поставила в центр стола сахарницу и банку с мёдом — кто чем хочет, пусть тем и подслащивает. А я и так попью.

Сокол появился в кухне последним. Принюхался от двери. Удовлетворённо кивнул.

— Расслабляющий сбор? Нам не помешает.

Расслабляющий? Так бы и писал в своей тетрадке. Сказочник, блин!

Тёмный взял со стола чашку, принюхался уже к ней…

— Настюх, а бутербродик… — Серый развернулся ко мне, неловко взмахнул рукой, и чай Сокола в мановение ока оказался на полу.

— Не судьба, — хмуро заключил колдун, глядя в опустевшую чашку. Часть напитка попала ему на джинсы, но это не так его беспокоило, как то, что он в очередной раз пролетел с обещанным. — Как я понимаю, это был весь?

Я кивнула.

— Извини… — промямлил Сергей. — Ты это… На! — он подал Соколу свою чашку, но тот отмахнулся. — Бери–бери. Я могу и обычного заварить. А лучше какао сделаю. Я вечером больше какао люблю, ещё с детства…

Скрипнув зубами от досады, я поплелась к холодильнику за молоком.

— Насть, ты садись, — остановил меня Серый. — Пей, пока горячий. Я себе сам сварю.

Чай вопреки словам тёмного расслабляющего действия на меня не оказывал. Скорее наоборот. Всё вокруг раздражало: Сокол с его ухмылками, многозначительное молчание Нат, показная скромность Антона. Даже Серёжка, внезапно ставший таким заботливым.

Может, оттого, что выпила залпом? Остальным, похоже, помогло. Отхлёбывали по чуть–чуть и наслаждались дарованной кондиционером прохладой летнего вечера. Натали мурчала что‑то себе под нос, Антон с мечтательным выражением лица вычерчивал на скатерти таинственные знаки, а Серый сделал себе какао и опять принялся расспрашивать Сокола о его работе.

Тёмный отвечал уклончиво и в общих чертах, но всё же отвечал.

— Опасно это, наверное? — спросил Серёжка.

— Нет. Дела, вроде твоего, выпадают нечасто. В основном — скука кабинетная.

— Не, ну я смотрю… — парень смутился. — Шрам вот у тебя…

— А, это, — колдун поморщился, коснувшись виска. — Бытовая травма. Жена попросила помочь, люстру вымыть. Влез на стремянку, оступился и улетел вниз вместе с грудой чешского стекла.

На несколько секунд воцарилось гробовое молчание.

— Так ты, это… Правда, женат? — совсем по–детски удивился Серый.

— Был когда‑то, — негромко проговорил Сокол, глядя на свои сцепленные в замок руки. — Давно уже как та люстра…

Он оглядел притихшее общество и вновь остановил взгляд на Сером.

— Первая любовь, Сергей, должна оставаться прекрасной и несбыточной мечтой. Навсегда. Так легче.

— Ты не прав, — заговорила внезапно Натали. — Не прав, Сокол. Мечты должны сбываться, пусть даже и так. Потому что в противном случае они ложатся камнем на сердце, и тебе уже до конца своих дней не избавиться от этого груза. Как бы ты ни жил после, плохо или хорошо, даже очень хорошо, всё равно будешь вспоминать и думать. Думать, думать, думать… Как бы всё сложилось, если бы вы были вместе? И сожалеть. Потому что раз за разом станешь приходить к мысли, что с ним всё было бы иначе — намного лучше. И если жизнь даст трещину — плакать ночами, уверенная, что с ним такого никогда не случилось бы. А когда его не станет, поймёшь, что мечта так и останется мечтой. Прекрасной и несбыточной, как ты говоришь. Но легче от этого не будет — только хуже…

— Нат, — тёмный коснулся её дрожащей руки, — ты никогда…

— Не рассказывала? — скривилась она горько. — А то ты не знал! Всё ты знал, Сокол. Все знали. Даже Франц. И он тоже вынужден жить с этим, с моей несбывшейся мечтой!

Мне захотелось сбежать подальше от этих разговоров, спрятаться в комнате, а ещё лучше — влезть в шкаф и закрыть дверцы. Но Антон вдруг улыбнулся, словно всё, только что сказанное прошло мимо него, и протянул мечтательно:

— А я, когда всё закончится, возьму Ксюху и рвану с нею в Коктебель. Там хорошо…

— Что было в чае? — как утром зашипел на меня подскочивший колдун.

— Ничего, — я испуганно замотала головой. — Ничего такого. Травки. Мята, душица…

— Ты по моим записям делала?! — дошло до него. — С приговорами? На волне?

— Н–на какой волне? — оторопела я. — Ну ерунду там всякую говорила, что запомнила… Я же даже не знаю, где тут север!

— Да какая разница! — заорал он, впервые на моей памяти опустившись до такой неприкрытой грубости, и мне сделалось страшно. — Какая разница, где тут север?! Какая разница, что ты говорила?! Ты могла хоть «Наша Таня громко плачет» читать! Неважно — как, важно — кто и с какими намерениями! Ты — ведьма, веришь ты в это или нет! И ты только что опоила нас… Что там было? «Душевная беседа»? Замечательно! Ты только что накачала нас гомеопатическим аналогом сыворотки правды!

Натали, судя по взгляду, убить меня была готова. Антон ограничился укоризненным покачиванием головы. И только Серый, как ни в чем не бывало, цедил своё какао.

— Выходит, ты не безнадёжна, — сказал, переведя дыхание, Сокол. — Но чай с этого дня завариваю я и только я!

Он вышел из кухни, громко хлопнув дверью, а я подумала, что пить его чай мне, наверное, не стоит. Хотя бы первое время.