Тридцать один. Часть I. Ученик - Роман Смеклоф
Полз недолго. Скоро лаз кончился, и дорогу преградил пахнущий луком мешок. Я навалился плечом и сдвинул его в сторону. В нос ударил солёный морской бриз с главной Черногорской пристани.
Интересно, дядя всегда останавливается у третьего причала? Я поднял глаза и не успел удивиться табличке с номером три на столбе, как разглядел знакомый силуэт чёрной шхуны. Всегда! У него хватает денег, чтобы обзавестись постоянным местом.
– Как мы сюда попали? – удивленно воскликнул Евлампий. – Таких точных порталов не бывает.
Я промолчал. Не горю желанием с ним болтать. Не решил, как себя вести, а пререкаться со шпионом чести мало. Хотя с другой стороны, ткнуть ему маленькую шпильку не помешает.
– У оборотней свои пути, – гордо заявил я и, встав с четверенек, надменно прошествовал к трапу.
Решив не терять даром времени, я поднялся на борт.
– Тита дрита! Кого засёк мой глаз! Заморыш! Все полпуда кишок с костями! – услышал я до боли знакомый голос.
Оливье торчал на мостике, облокотившись об штурвал.
– Я, как на грех, уже хлебнул за твоё упокоение, – радостно сообщил он.
– Вы даже не попытались меня спасти! – оскорбленно проговорил я.
– Как? – удивился дядя. – Я что, по-твоему, обязан объявить войну целому миру? Я приплыть туда, и то не смог бы. Там нет ни морей, ни рек, ничего. Одни горы и пустыни. Как ты вообще оттуда выбрался?
Он сбежал вниз по лестнице и подошёл ко мне.
– Вот! – воскликнул я, приподнимая цепь ошейника. – Меня приговорили к лишению права на одиночество и отпустили. Теперь у меня собственный карманный голем!
– Поздравляю! – ощерился дядя. – Балдёжное украшение. Скажи спасибо, что его уменьшили до карманных размеров. По мне, было бы гораздо кучерявее, если бы ты болтался у него на шее. Не лезь в бочку, ты легко отделался.
– Я должен официально заявить, что отделываться – не правовая формулировка, – высказался голем.
– Засохни! – махнул рукой дядя. – Ко мне претензии есть?
– Мастер Оливье, я должен официально заявить, что обвинения в браконьерстве с вас сняты. Высший судья Тринадцатого Тёмного Объединенного мира перенес ваше наказание на Люсьена Носовского!
– Сам скумекал, – процедил Оливье, не глядя на Евлампия.
Проигнорировав бормочущего голема, дядя придвинулся вплотную и уставился мне в глаза.
– Чего приперся-то?
– Куда? – не понял я.
– Ко мне! Думал, сопли тебе буду вытирать, крысеныш? Дам поплакать в жилетку и пожалею? Тресни! Нет у меня жилетки!
– Я вернуться хотел, – обиделся я.
Вышло скорее жалобно. Даже оскорбленно молчавший голем прочистил горло, но Оливье не дал ему встрять. Отодвинувшись, он деловито сообщил:
– Жалею, будто империк посеял. Я ж размечтался, что ты мой истинный ученик. Что посвятишь жизнь служению вкуса! Будто ты тот, кто мне нужен, – он скрипнул зубами, – но ты слишком долго пропадал, я нашёл нового.
– Нового?
– Соснового! – взвился дядя. – Чё слюни распустил? Я виртуоз, художник! Я маэстро! Ученики становятся в очередь, чтобы овладеть моим искусством.
Я обрадовался, хоть и не подал виду. Чуть не сказал, куда он может запихать своё искусство, не развернулся и не ушел, но вовремя вспомнил о письме.
– Учитель, извини. Письмо моего отца. Перед тем, как навсегда покину корабль, не мог бы ты его отдать?
– Письмо? – Оливье задумчиво покрутил ус. – Каракули!
Он повернулся и зашагал к себе в каюту, продолжая на ходу.
– Когда ты сбежал с големом…
Я последовал за ним. Вот как это называется. Я-то думал, меня похитили, а оказывается, я сбежал в чужой мир для того, чтобы меня осудили.
– …я сунулся в письмо, но ни буквы не разобрал. Сплошные закорючки. Жабры кракена, у вас, что собственная письменность?
Я кивнул.
– Такое и в бреду не примерещится, – усмехнулся дядя.
Входя в каюту, он выразительно посмотрел на меня, и я остался у двери.
Дядя вышел через минуту с конвертом в руках.
– Держи! Только просвети на кой оно тебе?
– Как дела у отца узнать, – соврал я.
Оливье заковылял обратно на мостик, а я остановился у фальшборта и, раскрыл конверт.
Любопытный голем сунулся, но, ничего не поняв в наших иероглифах, снова залез на плечо.
«Дорогой сын. Ты единственный, кому я могу доверить эту ответственную миссию. Ты особенный, пусть ты ещё и сам об этом не знаешь. Достойный преемник правителей прошлого, судьба оборотней и всех тридцати миров в твоих руках. Поглотители магии подымают голову. Новое вторжение не за горами. Кроме нас никто не защитит тридцать миров. Как ты знаешь, все маги с их боевыми заклятиями ничто против поглотителей. Мы единственные способны противодействовать им, но, благодаря стараниям императора, ошейники не дадут нам сражаться. Совет посылал прошение, но император не верит в угрозу вторжения и не хочет даровать нам свободу. Боюсь, когда он примет верное решение, будет слишком поздно. Бросай всё и поступай в ученики к Оливье. У него вечные проблемы с последователями, поэтому он не откажет, а я подсоблю, чем смогу. Старый мерзавец за годы скитаний по мирам раздобыл прорву магических артефактов. В его руки попал символ свободы. Несмотря на нашу дружбу, Оливье упорствует. Совет старейшин пытался выкупить артефакт, но он отказался. Ты должен добыть его любой ценой. К сожалению, я точно не знаю, как он теперь выглядит. Важно другое! С помощью символа свободы мы снимем ошейники. Это наш единственный шанс!
Все оборотни надеются на тебя, а я верю.
Твой отец.
P.S. Письмо уничтожь. »
Снять ошейник! Что может быть желаннее? Знать бы ещё на что похож артефакт. А так найди то, неизвестно что. Да ещё и отбери у самого противного и несговорчивого мерзавца во всех тридцати мирах.
Мысли лихорадочно крутились в голове, но ни одна и отдалённо не походила на план.
Сложив письмо, я разочарованно пхнул его в потайной карман рубахи и с тоской посмотрел на берег. Потом на мостик. Куда деваться!
– Сходить будешь? – закричал Оливье. – Я что целый день из-за тебя на приколе торчать буду?
Я подошел ближе к мостику, переплетая вспотевшие ладони.
– Учитель! – просительно протянул я. – Можно остаться?
– Зачем? – не понял Оливье.
– Ведь я хороший ученик, – заканючил я. – Открыл книгу рецептов. Делал всё, что вы говорили. Достал тролличью ногу.
Оливье наклонился через перила, вглядываясь в меня.
– Припёр на корабль кощея! А в лагерь боевого голема! – проревел он. – Ты противный, как кишечник волосатой змеи!
– Но ведь ничего плохого не случилось? – жалобно
