Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и золото шаманов
– Сколько же ему дали, червонец? – со знанием дела осведомился Доронин.
– Три года! – торжествующе заявил Слава.
– Быть такого не может.
– Может! Судья сам ржал.
Аргумент был неотразимый.
– И вот выходит господин Дудкин из тюрьмы, – довершил я воровскую байку типично абсурдной концовкой, – приезжает в Минск, заходит в родной двор и видит свою «копейку» целехонькой, в том виде, какой оставил: с бабой внутри и мотор работает.
– А вы что же, вместе сидели? – Доронин внимательно Славу выслушал и сделал выводы. – Ты же говорил, что тебя из армии уволили?
– Так это когда было, – ухмыльнулся Слава. – Ну, оттянул трояк за хулиганку.
– А ты за что чалился? – повернулся ко мне Доронин.
– За археологию, – вздохнул я скорбно.
– По валютной статье, небось?
– Как угадал?
– Навидался таких «археологов»!
«Мели, Емеля, твоя неделя», – философски рассудил я. «Сладкие конфетки минутных послаблений нейтрализуют горечь несбывшихся надежд». Тоже мне, профессионал! Поглядим, как дальше выйдет, но боюсь, одними разговорами наше общение не ограничится. Доберемся до Усть-Марьи, и там ты обязательно нас вломишь. Тогда придется поконфликтовать. В духе приснопамятного господина Дудкина.
Тем временем мы уже шагали по тракту. Ветерок донес шум мотора. Миновав поворот, мы увидели заезжающую в лес колонну. Грузовики направлялись к пещере. Я и не заметил, как мы дошли до поворота. С этой стороны дорога к ней была незнакома.
Мы прибавили шагу и через сорок минут были у пещеры. Три ЗИЛа мирно остывали на площадке перед отвалами, а у входа суетились рабочие, таская наружу камень. Расчищали проход для экспертов-криминалистов?
– Не будем спешить, – одернул Андрей Николаевич сунувшегося к пещере Доронина. – Сейчас найдем кого-нибудь из знакомых, узнаем, чем тут дышат. ЗИЛы, я вижу, все наши, усть-марьские.
– Конечно, наши, – заявил Доронин. – Зэков привезли. А вот и Толян. Погодите-ка, – сказал он нам, – я сейчас его расспрошу.
– Все, Ильюха, готовься, – негромко предупредил Слава, когда Доронин направился к своим. – Какая-то пакость затевается, я чувствую.
Шустро скрывшиеся за отвалом цирики минут через пять вернулись в сопровождении Васи и «прапорщика» с «калашом» в руке. Морда у Доронина была малость очумевшая.
– Привет, – сверкнул золотой улыбкой Слава, протягивая руку Толяну. Тот заколебался, но все-таки пожал ее.
– Пойдем, – с загадочным видом кивнул Доронин Андрею Николаевичу.
Директор оглянулся на нас, словно просил заступиться. Но помощи не дождался и покорно направился следом.
– Вы тут подождите, – кинул нам Доронин.
«Началось, – у меня засосало под ложечкой. – Нас разделяют. Слава прав, поганка готовится неимоверная. За Проскурина голову снимут, верняк. Сажать не будут, замочат, чтобы под ногами не болтались. Места здесь глухие… Застрелят, и расчлененку начальника колонии спишут на нас. Мертвые не кусаются и тем более не дают запутанных показаний. Суд про сомнительных демонов слушать не станет, а вот про золото – с удовольствием. Только тому, кто нынче ментов сюда пригнал, наши откровения совершенно ни к чему. Точно, грохнут. На мертвых ведь все что угодно свалить можно. Заманили, дескать, любителя истории края в пещеру и там изничтожили из ненависти к погонам. Не исключено, что Лепяго уже отправился к праотцам!»
Такой ход мысли привел меня в состояние, близкое к паническому. Вадик тоже занервничал, а вот Слава прямо-таки лучился покровительственным благодушием оказавшегося не у дел, но сохранившего крепкую командирскую жилку офицера. Правый карман штанов у него заметно отвисал под тяжестью «кольта», который он не торопился пускать в ход. Может, все не так уж и плохо? На инстинкты корефана я по старой привычке продолжал надеяться, хотя перед внутренним взором стоял красочный образ Андрея Николаевича, втихую задушенного проволокой за отвалом. Поэтому, когда оттуда вышел улыбающийся Володя с карабином Симонова за плечом, я чуть не подскочил от испуга.
– Димыч, – сказал он, – тебя шеф зовет.
«Прапорщик» с АКМом направился к своему шефу. Какие же хозяева тут в одночасье объявились? Господа, которым подчиняются усть-марьские цирики… Или они были и раньше, незаметно орудуя под прикрытием ныне покойного Проскурина?
Или они здесь были всегда?
Всегда…
Меня аж передернуло. Слава между тем весело балагурил, хлопая Толяна по плечу. Глядя на него, я подумал, что, может быть, никакой кошмарной ночи и не было? Тогда что стало причиной появления странного выражения на лице Доронина – настоящие хозяева? Что он там увидел? И куда исчез Андрей Николаевич?
– А чего тут разбирать-то, – донесся до меня Славин голос. – Разобрали же вроде?
– Приказано разбирать дальше, – отозвался Толян. – Главный инженер комбината сказал.
– Пещера там внутри здоровская, – сообщил корефан. – Не первая, а дальше. Сосульки с потолка свисают, и озеро потрясное. Во, смотри, – он достал из кармана уцелевшие пизолитины, – жемчуг я там нашел. Видал какой!
Цирики столпились, дивясь находкой. Я тоже не утерпел полюбоваться пизолитом и пропустил появление хозяина.
– С возвращением, работнички.
Я остолбенел. Властной походкой к нам вышагивал Проскурин. Вадик за моей спиной тоненько икнул. Полковник приближался. Лицо его было непроницаемым, словно у древнего каменного изваяния. Сходство с истуканом дополняла грузная, будто налитая небывалой силой фигура. От нее исходила плотная волна спокойной уверенности. Проскурину было некуда торопиться, здесь все принадлежало ему, впереди была вечность. Вслед за хозяином плелся Доронин и, не дойдя до нас, изнуренно опустился на камень.
– Здравствуйте, Феликс Романович, – учтиво поздоровался я, больше не сомневаясь в своем помешательстве. Однако морда вытянулась и у Вадика, а корефан нахмурился. Хорошо зная Славу, я просто слышал, как он со скрипом ворочает мозгами. Значит, я был не одинок и галлюцинация оказалась массовой. Либо в пещере действительно произошло нечто, но Проскурин остался жив.
– Зря вы ушли, – полковник обвел нас пронзительным взглядом угольно-черных глаз. – Я уж думал, что не встречу вас больше.
В воздухе повисло странное напряжение. Даже цирики застыли, не понимая, что к чему. Славино лицо медленно расслаблялось, приобретая выражение доброжелательного спокойствия. Он улыбнулся и подмигнул Проскурину.
– Мы с утра на работе, а это главное, – доложил корефан. – Щас похаваем да приступим. Вообще-то, за обедом надо посылать.
Повинуясь движению раскосых глаз Проскурина, Володя снял с плеча карабин.
