Игорь Бестужев-Лада - Отвага
Он не отошел и на двадцать метров, как вдруг острая боль пронзила левую сторону груди, и Мартынов начал медленно оседать на хрустящий снег, понимая, что уже не сможет снять рукавицу и достать из кармана валокордин.
Ежиков подбежал к упавшему Мартынову и почти закричал:
— Михал Михалыч. Михал Михалы-ыч!..
Губы Мартынова беззвучно шевельнулись. Ежиков наклонился, но ничего не разобрал. Тогда он подхватил его и волоком потащил к котельной…
V
В остуженных шестидесятиградусным морозом механических мастерских было так же холодно, как и на улице. Вдобавок ко всему приходилось работать без рукавиц, перебирая негнущимися пальцами вышедший из строя сварочный аппарат. Сейчас, когда сварщики резали на куски перемерзший водовод и отогретыми кусками стыковали новый, на счету была каждая «пушка». И все-таки здесь было теплее: на бетонном полу, выгорая промасленной ветошью и кусками застывшей соляры, чадил костер, у которого можно было обогреть застывшие руки, нагреть инструмент.
Обросший клочковатой бородой, почерневший от копоти, Семенов автоматически перебирал сгоревший мотор. Изредка он выходил на завывающую пронзительным ветром улицу и подолгу смотрел на белеющую между темными берегами, застывшую ленту реки. Порой ему казалось, что где-то вдали высвечивались двумя неровными лучами фары машины, и он, прикрыв рукавицей слезящиеся от ветра глаза, всматривался вдаль, откуда должен был появиться ЗИЛ Жаркова. Но с каждым часом надежды оставалось все меньше, и Семенов уже почти не сомневался, что ребята «сели» в пути. Надо было что-то делать, но что? Если бы он сам мог сейчас оказаться там, на продуваемом всеми ветрами зимнике, то смог бы им помочь. «А если уж некому помогать?.. — Эта мысль бросила в жар. — Нет. Нет!! Нет!!!»
За спиной скрипнула заиндевевшая дверь. Полуобернувшись, Семенов краем глаза увидел слесаря Матвеича.
— Что, Петрович, живот?.. — спросил Матвеич осипшим голосом.
Семенов круто обернулся, бросил зло:
— Пошел ты…
— А-а… Ну я так и подумал. Чего, думаю, Петрович каждые полчаса на двор бегает?.. У тебя, случаем, ключа на пятнадцать не будет?
Механик кивнул.
— В запаснике лежит.
Дверь скрипнула снова, и опять послышался голос слесаря, осипший от бессонной ночи, изнуряющего дня и до горла продирающей от копоти соляры:
— Как думаешь, Петрович, вытащим поселок?
Не оборачиваясь и не отвечая, Семенов закрыл глаза.
— Вот и я говорю, должны вытащить, — продолжал Матвеич. — Жинка моя тут прибегала, ты как раз обедать ходил. Говорит, в детсадике только три комнаты отапливают. Сбились, говорит, детишки в кучу, сидят, ждут… Да-а, ты слышал? Мартынова прямо на улице инфаркт разбил. Говорят, если бы не Ежиков, замерз бы Михалыч.
Матвеич замолчал, как-то незаметно ушел, аккуратно прикрыв обшитую старыми ватниками дверь. Стало слышно, как гуляет ветер под крышей, тяжелым стоном гудят промерзшие насквозь деревья. И так тошно стало на душе у Семенова, что захотелось рвануть крючки полушубка, содрать с головы тяжелую медвежью шапку и бежать, бежать под этим вымораживающим все живое ветром… Ведь это он сам, своими руками выпустил вчера машину Жаркова из ремонта. А все ради проклятой десятки ханыги Васькина, «татра» которого, ожидая своей очереди, тоже стояла на яме, а Васькин маялся, торопясь уйти с колонной в Магадан. Выпустил, даже не сняв поддона картера. А ведь Серега говорил, говори-ил, что иногда слышит какой-то посторонний звук и падает давление масла.
Семенов почувствовал, как от холода начинает неметь лицо, принялся яростно растирать его. Потом ударом кулака распахнул низкую, жалобно скрипнувшую дверь.
Чадящий костер ярко полыхал посреди мастерской. Ремонтники расположились вокруг огня, грея руки, прикуривая от уголька. Кто-то махнул Семенову: давай, мол, подсаживайся, но он тяжело прошагал в дальний угол, где стояли отдающие холодом верстаки. Зажав в тисках заготовку и машинально взяв драчовый напильник, он с хрустом, лишь бы не слышать самого себя, прошелся по железу раз, потом еще… еще. Скрежещущие звуки наполнили мастерскую, Семенову что-то крикнули, но он даже головы не повернул, продолжая водить напильником по заготовке. Он уже не думал о Жаркове и Митрохине — перед глазами вырос маленький районный городишко в Воронежской области, где он закончил училище механизаторов, гаражные мастерские с вечной халтурой и левым заработком. А потом в отпуск с далекого Охотского побережья приехал его сосед Иван Пахомов, завербовавшийся туда несколько лет назад. Этот-то приезд соседа с его красноречивыми рассказами о «длинном» рубле и перевернул душу Семенова, заставил просыпаться по ночам, подсчитывать существовавшие только в воображении хрустящие червонцы и прикидывать, что на них можно купить, «ежели повести дело с умом». Он уже не мог спокойно жить и только ждал часа, когда же наконец закончится необыкновенно длинный отпуск Ивана и они вдвоем, как и обещал сосед, сядут в удобные кресла самолета. (Долгожданный день настал…)
Семенов зло усмехнулся: вот он, день-то, и настал. И еще поднажал на напильник, отчего железяка, зажатая в тисках, отчаянно взвизгнула.
— Ты бы так когда надо работал, — услышал Семенов. Не выпуская напильника из рук, он круто повернулся, тяжело посмотрел на стоящего перед ним бригадира слесарей.
— Ты меня глазом-то не буравь, не таких видывал. Сам живешь как волк и на других по-волчьи смотришь. Ребята с ног от усталости валятся, на минуту присели отдохнуть, так ты и тут, как паскуда какая, начинаешь железо драть. Работничек… Или, может, совесть заела?
Семенов до боли закусил губу. «Что он хотел этим сказать? Что-о? Неужели догадывается о ЗИЛе Жаркова? Не-ет, это надо еще доказать. Доказа-ать!..»
Ночи, казалось, не будет конца. Хотелось выть, глядя на мерцающие холодным блеском звезды, безжизненную черноту тайги. Хоть бы луна выглянула.
Где-то на левом берегу, не выдержав мороза, звонко лопнула лиственница, и эхо покатилось над заснеженной целиной. Жарков искоса посмотрел на Митрохина, который расчищал под машиной снег, подивился происшедшей в парне перемене: с тех пор, как они встали, Николай вроде бы успокоился и теперь методично и аккуратно делал свое дело.
Остатки воды тоненькой струйкой вытекали из системы в подтаявший снег. Чтобы не разморозить машину, пришлось слить всю воду и масло. Жарков в который уж раз растер рукавицей лицо, спросил, пытаясь придать своему голосу как можно больше бодрости:
— Ты сам-то из каких мест, Николай? Вкалываем на одной стройке, а друг о дружке ничего не знаем. Непорядок это, как говорил наш прапорщик Рымов. Общаться надо, товарищ, общаться.
