Игорь Бестужев-Лада - Отвага
Морозный воздух обжег лицо, забил дыхание. Сергей спрыгнул в снег, захлопнул дверцу. В этом месте снег был глубокий, и, чтобы не набрать его в валенки, пришлось вышагивать по-журавлиному, протаптывая дорожку к передку ЗИЛа.
Николай внимательно следил за ним из кабины.
Не успевший остыть радиатор приятно отдавал теплом. Сергей открыл капот и осветил переносной лампочкой работающий на малых оборотах двигатель. «Чем черт не шутит? Может быть, вовсе и не из-за вкладышей «молотил» движок?»
Сергей махнул Митрохину рукой — мотор взревел, потом глухо заурчал. Здесь был полный порядок. Двигатель ни при чем, и придется снимать поддон картера.
Жарков медленно смотал лоснящийся от масла провод переноски, закрыл капот, посмотрел на часы. Надежный «Маяк» показывал двадцать минут шестого — до рассвета оставалось еще четыре часа. Сергей прислонился к подрагивающему радиатору, посмотрел на усыпанное холодными мерцающими звездами небо. Вчера вечером оно еще было затянуто лохматыми обрывками туч, и это все же сдерживало мороз. Сейчас распогодилось, а значит, и морозца прибавилось. «Механика бы этого сюда!..
За спиной неожиданно громко рявкнул звуковой сигнал. Сергей отскочил в сторону — машина все так же стояла на месте, и только из кабины подавал какие-то знаки Митрохин.
— Идиот! — обругал его Сергей и быстро, стараясь не выстудить тепло, юркнул в кабину.
После пронизывающего до костей ветра здесь было тепло и уютно.
— Ну что там? — спросил Митрохин. Жарков молча снял рукавицы, стащил шапку.
— Дело дрянь, Никола. Движок в порядке, придется поддон снимать. — Он положил руку на баранку, широкой ладонью накрыл черный набалдашник переключателя скоростей. — Давай решать, что делать будем.
— Та-ак, значит… — Митрохин повернулся к Жаркову и вдруг как-то странно, с испугом посмотрел на него. — Значит, вкладыши. Ты не засек по часам, сколько проторчал там?
— Ну-у… — замялся Сергей, — минут пять…
— Вот-вот. А теперь посмотри на свое лицо. — Митрохин вытащил зеркальце. — Полюбуйся!
Щеки и кончик носа были совершенно белыми.
Сергей не торопясь положил зеркальце, начал растирать лицо. «Что говорить, Колыма — не Ташкент, и все же решаться на что-то надо». Когда колкой волной пошло тепло и начало пощипывать кончик носа, он повернулся к Николаю, спросил:
— Так что же все-таки делать будем? Если действительно полетели вкладыши, то коленвал на любом километре заклинить может.
— Слушай, Сережа! А вдруг на базе есть машины? Должны быть. Хоть одна. А мы здесь с тобой будем колупаться. Я считаю, что из этого драндулета надо выжать все возможное, и если он вдруг накроется, то остаток пути идти пешком.
— А если нет? — тихо спросил Сергей.
— Чего? — не понял Митрохин.
— Машины, которая смогла бы заменить этот «драндулет», как ты выразился.
В кабине стало тихо, и только слышно было, как урчит работающий на малых оборотах мотор.
— Так что же делать, Сережа? — Николай повернул к Сергею скуластое, даже зимой усыпанное веснушками лицо.
— Ремонтировать будем.
Жарков включил дальний свет, медленно выжал сцепление, переключил скорость. ЗИЛ мягко тронулся с места, проехал еще метров двести, уперся в сугроб, Николай молчал. И только когда Сергей, объехав сугроб, дал задний ход, сказал безразлично:
— У нас же с тобой ни крошки хлеба…
Борт уперся в снежный нанос, Сергей выключил зажигание, повернулся к Митрохину.
— Ничего, Колька, не отощаем. Там, — он кивнул через плечо, — сейчас гораздо хуже.
IV
— Алло, узел? Дежурная… — Мартынов ожесточенно постучал по рычажкам телефонного аппарата, не глядя на собравшихся в холодном кабинете людей, сказал со злостью: — Да где же ее черти носят?!
Наконец черная эбонитовая трубка издала легкое потрескивание, и монотонный голос телефонистки произнес:
— Дежурная слушает.
Стараясь сдержаться и не сорвать всю раздражительность и дикую усталость, что навалилась за эти сутки, Мартынов глубоко вздохнул, сказал глухо:
— С базой связь есть?
— Это вы, Михаил Михайлович? Извините, не узнала. Нет еще.
— Так какого черта вы там возитесь?!
— На линию утром вышла ремонтная группа, Михаил Михайлович. Страшно тяжелые условия.
— Ладно, извини. Как только будет связь, сразу же дай мне знать. Как вы там, не замерзаете?
— Вроде бы нет. Электрики самодельный «козел» принесли. Греет.
Мартынов положил трубку, подул на озябшие пальцы. В обычно уютном и теплом кабинете сейчас было почти так же холодно, как на улице; оставшаяся в графине вода замерзла, расколов графин надвое. Мартынов посмотрел на совершенно измотанных за прошедшие сутки людей, остановил взгляд на завгаре. Спросил, прикрыв покрасневшие от дыма костров и ветра отяжелевшие веки:
— Сколько времени понадобится Жаркову?
— Не знаю. — Завгар пожал плечами, сказал простуженным басом: — Всяко возможно… Если не застрянут, то часов восемь.
— Когда Жарков выехал из гаража?
Какое-то время в кабинете стояла тишина. Нахохлившись, неподвижно сидел на стуле завгар. Видно было, как он сглотнул слюну, сказал вяло:
— Да уж часов тринадцать…
От этих слов все зашевелились, кто-то крякнул с досады, а главный инженер пробасил возмущенно:
— Тринадцать… Когда до базы каких-то восемьдесят километров. Неужели застряли?
— Да нет. Быть этого не может. Жарков не первый год за рулем, да и ЗИЛ его, что вездеход, по снегу прет.
— Надежная машина, — добавил кто-то.
— А может, мы зря волнуемся? Может, он еще грузится? — донеслось из дальнего конца кабинета. Ведь на базе нужную вещь найти, так это…
— Трубы — не иголка в стоге сена! — взвился начальник отдела снабжения. — И искать их нечего. Другое дело — погрузка…
— Ну что ж, будем ждать. — Мартынов медленно снял меховые рукавицы, достал из кармана полушубка папиросы, закурил. Задержка Жаркова уже начала беспокоить его — хоть снимай с трубопровода бульдозер. Но сейчас об этом не могло быть и речи. Буквально каждый трактор на счету. — Прошу докладывать, как идут работы на водоводе. Давай ты первым, Виктор Евгеньевич.
Главный инженер устало поднялся со стула, тыльной стороной ладони протер воспаленные глаза.
— Чего докладывать… Люди от усталости и холода с ног валятся. — Яшунин помолчал. — Но это полбеды. Были бы трубы, а их нет… Нет! Где Жарков ваш?! Неужели, чтобы пройти полторы сотни километров, тринадцать часов требуется?!
Мартынов внимательно посмотрел на Яшунина, тихо спросил:
