Анатолий Минский - Князь без княжества
Джива отступил. Поэтому князь нахватался вершков, но без малейшей основательности, стало быть – без надежды когда-либо достичь высот духа и силы.
Другие монахи, работавшие с Гораном, не отмечали подобной строптивости, но и пользы добиться не могли. Тей внимательно слушал, но не только понять – повторить не мог ничего. Например, кратчайшее время щелчка пальцами он отказывался принять за философскую абстракцию. Схватив шпагу, бретер показал, что за одну «кшану» способен нанести два укола. Поэтому теория кшаникавады ему представлялась абсурдной. Как можно говорить о кшане – минимальном промежутке для изменения кармы, если шпага убивает двоих, изменяя две кармы за раз?
Иана же легко схватывала на лету. Через занятие Джива разбирал с ней самые трудные моменты ее и своей биографии с точки зрения теории взаимозависимого возникновения, именуемой также концепцией причинности, объясняющей истоки страдания и способы избавления от него.
Женщина понимала! Приглядывая вполглаза за гугукающим ребенком, она легко жонглировала сложными понятиями, с отдельными соглашалась с трудом, требовала дополнительных объяснений, сомневалась, порой спорила, но понимала!
Заниматься с ней было огромным удовольствием, особенно по вечерам, когда опускались поздние сумерки, комнату освещал масляный фонарь, висящий на потолке кельи, а за окошком трещали насекомые. Иана сидела поджав ноги, часто жестикулировала, словно
дирижируя в воздухе тонкими пальцами безупречной формы.
Всегда откровенный с собой, монах отметил, что его влечет в келью к молодой матери не только из желания подискутировать о философских категориях. Сама атмосфера, наполненная ее близостью, ее присутствием, вызывала возвышенные, никогда доселе не изведанные чувства... И материнство, естественное чистое состояние, абсолютно оправдывающее плотскую связь с неизбежным при ней удовольствием, наталкивало на мысль, ранее тщательно вытесненную по приказу верховных лам: не может быть, чтобы в этом таилось зло!
Джива достиг очень многого. Наверно, он в сотне наиболее уважаемых гуру Шанхуна.
Монах многим пожертвовал. Но до знакомства с Ианой не представлял, чего лишился.
Женщина умеет быть не только сосудом греха для соблазнения грязной похотью, источником бед, лишений, конфликтов. Она – это источник нежности, тепла, участия. Она – тонко чувствующий собеседник, не замыкающийся на собственных эмоциях, не безразличный к внутреннему миру мужчины.
Иана радуется, когда приходит Джива. Как такое сокровище Алекс променял на мирскую суету? Да, его деяния во имя сохранения рыцарского духа важны, но... Но он делает ту же ошибку, что заставили Дживу совершить родители и учителя, отняв общение с женщиной и дав взамен борьбу за идею.
Но Иана уедет. Или улетит на черном тейском крыле, прихватив с собой Айну. Воссоединится с Алексом.
А Джива? Джива останется один. С бессмертными истинами, невероятной Силой, полный мудрости и величия. Все равно – один. Это чудовищно несправедливо...
Иана уловила запоздалое пробуждение нормальных человеческих эмоций в шанхунском затворнике, устоявшем перед соблазнами другого мира и откровенно сломавшегося от самого простого проникновенного разговора. Искренне жалела его. Чувствовала растущую привязанность к себе, что совсем неудивительно: стареющий монах задумался о женщинах и изо дня в день видел перед собой хорошенькую, приветливо разговаривающую... Жаль его будет разочаровывать, если он скатится до попытки перевести их странную дружбу в иную плоскость, куда вхож только муж.
Который оказался сразу между тремя женщинами, как между тремя огнями.
Вдова герцога, Хлория. Синьора с костлявым лицом, от пятидесяти до пятидесяти пяти лет, из-за траура смотрится старше. Темные волосы, чуть выбивающиеся из-под чепца, тронула седина, а ее тираническое отношение к обитателям замка наилучшим образом охарактеризовала бы фраза: вас я тоже заставлю поседеть. Раньше влияла на всё и вся. Теперь, с потерей благоверного, имевшего, кстати, очень болезненный вид от жизни с такой женой, утратила часть влияния, но не смирилась.
Жена регента Лизия чертами лицами напоминает Хлорию, того же возраста, но они не сестры и не состоят в родстве. Резкость вдовьих черт у регентши скрашена легкой полнотой, волосы чуть светлее и не побиты белой плесенью. Кричит она меньше Хлории, но воздействует на мужа и проталкивает многие свои решения, имеющие единственный резон – досадить вдове. Мол, раньше ты тут командовала, ныне праздник на моей улице. Управлению замком, городом и герцогством это никак не идет на пользу.
Алекс с гвардейским отрядом уничтожил их единственных сыновей, у Хлории – еще и мужа, поэтому с его появлением во дворце женщины никак не смирились даже после шутовской присяги. Но отдельно стоило бы рассказать о другой вдове, в ночь переворота лишившейся родителей, брата, мужа, свекра и надежд на корону императрицы.
Амелия Винзор, урожденная принцесса Эдран и дочь последнего императора династии, унаследовала яркие черты матери и возвышенное благородство отца. Более круглолицая, чем большинство окружавших ее синьоров, с ярчайшими изумрудно-зелеными глазами и темно-рыжей копной густых волос, она свела с ума не одну дюжину теев, пытавшихся обратить на себя внимание принцессы. Увы, девушки такого происхождения отдаются замуж и в мужские объятия исключительно по родительскому расчету.
Она обожала отца. Она не простила ему принуждение к свадьбе с Винзором. Амелия желала корону сыну Филлису с правом носить фамилию Эдранов, а не Винзоров, но до его совершеннолетия быть супругой регента, то есть практически императрицей... И страшная ночь смешала все планы. Слухи о некой тщательно подготавливаемой акции донеслись до ее маленьких аккуратных ушек, украшенных серьгами в изумрудах, золотых сапфирах и бриллиантах, под цвет глаз, волос и твердости характера. Слухов гуляет много, не всем же придавать значение. Амелия ни во что не вмешивалась и ничего не спрашивала, в отличие от свекрови, совавшей костлявый нос куда ни попадя. Военная акция – удел мужчин, женщины выходят на сцену пожинать плоды. Или не выходят, если пожинать нечего.
Страшная ночь унесла слишком многих. В том числе – троих мужчин, на которых опиралось ее благополучие, отца, мужа и свекра. Смерть брата открыла дорогу к трону Филлису, отцовская кончина – ускорила... Но уничтожение самых влиятельных теев Винзоров, кроме тряпки Нилса, коего и собственная жена ни в грош не ставит, а также цвета гвардии, отшвырнуло их далеко-далеко с первых позиций. Ванджелис не только нацепил корону, но и преспокойно отрезал два северных графства на пути в Тибирию, богатые углем и железом, присоединив их к Кетрику... И ничего не возразишь! Потому что некому возразить.
