Анатолий Минский - Шпага, честь и любовь

Анатолий Минский

Небо империи. Шпага, честь и любовь

Посвящается Александру Дюма, чьи книги

донесли до миллионов людей, что такое

настоящее благородство, отвага и честь.

Глава первая

— Летит!

Маленький чумазый палец показал на крылатую человеческую фигурку, скользящую вдалеке на фоне августовского неба.

— Мне бы так…

Крестьянин раздражённо отчитал мальчишку. Несбыточные желания к добру не ведут. Лишь ветроголовой знати даны богатства и способность к полёту. С заоблачной высоты синьоры брезгливо взирают на сельскую суету. Ветроголовыми их зовут простолюдины, за произнесение этого прозвища запросто отведать плетей. Дворяне именуют себя высокородными теями.

Один из них, чей силуэт отвлёк крестьянского паренька от прополки грядок, мог похвастаться единственной привилегией. Искусство владения внутренней Силой, принадлежащее дворянству и открывающее путь в небеса, не гарантирует преимуществ, даруемых золотом. Благородное и претенциозное имя его — Алескайон Алайн — говорит о знатности предков. Они, к сожалению, не оставили наследникам ни земельных владений, ни ренты.

Именно нужда, неизменный спутник рода Алайнов на протяжении последних поколений, заставила Алекса проститься с отцом и отправиться на юг, в далёкую Леонидию, столицу империи, на поиски славы и приключений. Конечно, никто не возбранял ему оставаться при дворе графа-губернатора, постепенно наращивая военное и лётное искусство, иногда сопровождая своего синьора к герцогу Северной Сканды в качестве личной стражи. Но разве это жизнь? Провинциальное существование не по душе, если горячее сердце рвётся к подвигам, а фамильная честь требует новых доказательств, что Алайны по-прежнему достойны дворянского звания!

Несомненно, в столице его ждёт любовь. Пламенная, вызвышенная, а главное — взаимная. Другой Алекс и представить не мог.

Долгая дорога на юг пролегла через десятки городов и сёл. Впервые в жизни столько дней он провёл вне отчего дома, с ночёвками в трактирах, тавернах, постоялых дворах, бывало — и под открытым небом. Каждый раз, переступая порог подобного заведения, молодой человек прижимал к себе крыло, яростно всматриваясь в лица посетителей: не вызовет ли презрительных улыбок слишком заношенная летучая снасть.

Суровые, как скалы севера, тёмно-серые глаза пытались уловить хотя бы тень насмешки. Тогда — дуэль! Только дуэль.

Законы империи ограничивают возможность поединков, превращая их в сладкий запретный плод. Совершенно немыслимо вызвать простолюдина, но ничто не помешает заколоть его как свинью или застрелить, если он покусился на жизнь и достоинство синьора. Ровно так же обиженный на дворянина обыватель способен обнажить шпагу, а то и просто ударить лопатой, главное — не забыть закопать благородное тело. Правила исполняются, когда о них вспоминают. В остальное, преобладающее время действует закон дикой природы — выживает наиболее приспособленный. То есть сильный или осторожный. Или достаточно богатый для найма охраны.

Не имея спутников, Алекс выбрал дерзкую линию поведения, вызывающе глядя на встречных. Руки не отпускали шпагу и револьвер, не оставляя сомнений, что молодой и гордый скандиец незамедлительно пустит оружие в ход. К счастью для юноши, а также возможных его соперников, долгое время дело ни разу до поединка не доходило.

На исходе дня, когда Сила выдохлась, и Алекс больше полагался на планирующее движение, цепляясь за каждый восходящий поток, он заметил таверну, рассчитанную именно на воздушных путешественников — оседлавшую вершину высокой скалы. Простолюдину сложно тащиться по склону, зато любой синьор с лёгкостью спустится на ровную каменистую площадку, а при взлёте оттолкнётся с обрыва.

Именно так поступили двое приличного вида господ, не побрезговавших заведением. Судя по непринуждённости, с которой они набрали скорость и поймали ветер крыльями, оба прекрасно отдохнули. Ободрённый их примером, молодой путешественник мягко опустился в пространство между вертикальными стенками, защищающими новоприбывших от коварных порывов ветра. Отстегнув ремень, он перехватил крыло озябшими руками. С ним наперевес шагнул внутрь, под вывеску с изображением дымящегося котелка и надписью «У Тобиуса».

В нос плеснулся запах тушёных овощей, вяленого постного мяса и кислых сыров. Нежирная еда насытит и не даст завязаться лишнему весу. Но, скажем прямо, она чрезвычайно проигрывает свиному боку, запечённому на вертеле и подаваемому с картошкой и зеленью. Эти радости жизни недоступны летающему дворянству.

Алекс стянул очки. Утомлённые за день глаза постепенно привыкли к полумраку таверны, чуть рассеянному окнами у потолка и горящими масляными лампами. Северянин не увидел ничего необычного: низкие закопченные балки, подпираемые дубовыми колоннами, стойка, скрывающее логово трактирщика, полдюжины деревянных столов, окружённых прочными стульями, массивная лестница на второй этаж. Всё скорее крепкое, нежели удобное, прослужит долго и не пострадает в кабацкой драке, если она случится «У Тобиуса».

Крыло отправилось на полку, скромно затесавшись в компанию к полудюжине новых и дорогих, а его владелец двинулся к ближайшему свободному столику, стараясь ступать уверенно и твёрдо.

Это сложно, когда на тебя посматривают несколько пар глаз, оценивающих или откровенно недоброжелательных. Что же заметили шестеро благородных синьоров в цветных лётных плащах, хозяин заведения и его подручный?

Молодой дворянин, переступивший порог с крылом в руках, по очевидным признакам относился к числу небогатых провинциалов. Узкие сапоги с откидными рулевыми перьями выделаны из тонкой кожи умелым мастером, но слишком уж давно. Плащ нашего героя подбит не пухом, а шерстью, прибавляя никому не нужный вес. Чёрный головной платок с причудливым северным узором основательно выгорел и выцвел.

Главное — цвет плаща, простой и тёмный. Не зелёный, как у имперской гвардии и армейских легионов. Не красный, фиолетовый, синий и других ярких расцветок, указывающих на принадлежность к воинству наиболее влиятельных вельмож. Значит, юноша независим и одинок. Или настолько плох в своей горской дикости, что его шпага не нужна никому из сильных мира сего, даже северному герцогу, чьи слуги носят бежевое.

Но вместо провинциальной робости в серых глазах светится задор. Узкие чёрные усики лихо закручены. Вместо модной бородки редкий нежный пух, проклятье молодых людей, не способных до времени обзавестись мужественной порослью. Ноздри короткого тонкого носа хищно расширены, а губы обнажили лёгкий оскал ровных белых зубов. Петушиная поза новичка и рука в перчатке на эфесе легчайшей тейской шпаги смотрятся вызовом: попробуйте только подшутить над моим внешним видом, столичные выскочки!

И вызов был принят.

— Добро пожаловать, здоровяк. Не устал?

Оскорбительная реплика прозвучала из уст фалько-офицера, весьма худощавого мужчины даже по меркам тейской гвардии, к коей тот принадлежит, если судить по фиолетовому плащу с золотым орлом. Алекс сжал челюсти, ощущая, как внутри закипает гнев. Массивная фигура и, соответственно, быстрая утомляемость на дальних перелётах подразумевают, что происхождение дворянина сомнительно, тейская кровь недостаточно чиста, она содержит плебейскую примесь. Истинные высокородные выглядят именно как этот военный, напоминая скорее стилет, нежели меч: обманчиво хрупкие, крепкие, перевитые жилами, главное — обладающие недюжинной внутренней Силой. Жирок, завязавшийся поверх мышц, и даже рыхлое мясо только нагружают крыло ненужным грузом. Поэтому любой намёк на солидное телосложение оскорбителен, тем более что Всевышний отнюдь не обделил молодого человека способностью летать высоко и долго, чувствуя в небе себя властелином, а не робким визитёром.

Алекс впился взглядом в нахала. Ироничные тёмные глаза на очень бледном лице, короткие кудри, жёсткие усики и тонкая вертикальная полоска, заменяющая бороду. Узкие губы поджаты в гримасе лёгкой брезгливости. Висок отмечен диагональным шрамом, явно — дуэльным. Человек не прост и невероятно опасен, об этом кричит каждый штрих его облика.

Спутники фалько усмехнулись с иронией. Двое мужчин в зелёном за соседним столиком отвели глаза, не желая ни поддерживать забияк, ни вступать с ними в конфликт. Лишь последний, самый зрелый из посетителей, украшенный седыми старомодными бакенбардами, глянул испытующе — не насмешливо и не сочувствующе, из любопытства пытаясь понять, как молодой синьор вывернется из щекотливой ситуации.

— Вы пытаетесь оскорбить меня, сударь? Будьте любезны представиться.

Офицер обвёл глазами товарищей. Те уж и не пробовали сдерживать веселье.