Хмурый Ленинград - Руслан Георгиевич Илаев
Что и было сделано. В одном поезде со мной оказались Слава Алборов и Тимур Толпаров, они тоже проходили практику, один- в Краснодарском крае, другой — в Ахалцихе. Обменялись впечатлениями, вспомнили институт, кто- то кого- то встретил из тех, с кем ранее мы учились. Через двое суток прибыли в Горький, с пересадкой в Москве. От Москвы до Горького — всего каких- то триста километров. И вновь потекли будни учебы, перемежающиеся с коллективными выездами на природу, катанием на теплоходе по Волге, посещением театра и музеев. А также банальных пьянок у меня на квартире в прежнем осетинском составе, их никто не отменял. Музеев в Горьком оказалось более тридцати, к концу учебы на факультете, я уже спокойно ориентировался в улицах города во всех шести районах. Однако надо было что- то решать с Леной Стеховской. Володя Плотников в Севастополе ясно обозначил нашу перспективу, что лейтенант медицинской службы не менее пяти лет проходит службу на кораблях Пятой Средиземноморской эскадры.
Как- то зимним субботним вечером Лена пришла ко мне с явным намерением окончательно определиться в наших отношениях. Она и раньше предпринимала попытки в этом направлении, но безуспешно, ибо я знал, как закрыть ей вовремя рот и чем. Но в последнее время отношения пошли в несколько обостренном варианте. Думаю, без ее мамы не обошлось, в этом случае она и явилась катализатором. Понимая, что дальше тянуть нельзя, обратился к Лене со следующим предложением:
— Лена, разница в возрасте у нас с тобой — четыре года. Тебе- восемнадцать лет, мне- двадцать два. Ты перешла на третий курс университета, то есть надо еще учиться полных три года. Я выпускаюсь в этом году лейтенантом и направляюсь на Черноморский флот для прохождения дальнейшей службы на кораблях Пятой Средиземноморской эскадры, сроком не менее пяти лет. Если мы с тобой поженимся сейчас, в любом случае ты забеременеешь, а это будет твоя инициатива- я достаточно хорошо тебя знаю. Ты берешь академический отпуск, а потом мы уезжаем жить в Севастополь. Я ухожу в Средиземное море на восемь — десять месяцев, ты одна с ребенком в Севастополе не останешься и поедешь к маме в Горький. В Средиземном море буду находиться не менее пяти лет, каждый раз на срок от шести до восьми месяцев. В Севастополь мы будем приходить наездами на два — три месяца. Итак, учеба в университете сорвана, меня будешь видеть всего лишь два месяца в году.
Тебя такая перспектива устраивает? Думаю, нет. Поэтому предлагаю тебе наши отношения прекратить в виду абсолютной бесперспективности.
На этой фразе с Леной Стеховской мы и расстались и более я никогда ее не встречал. Летом 1977 года состоялся выпуск нашего курса, и мы все разъехались по гарнизонам и флотам. Квартиру в Сормово я передал нашим очередным слушателям из Северной Осетии. А через пять лет Лев Борисович Савенков скончается на плацу военно- медицинского факультета от кровоизлияния в мозг. У него была наследственная болезнь- аневризма сосудов головного мозга. В Средиземном море я пробуду ровно пять лет, как Плотников и предсказывал, затем переведусь в Кронштадтскую военно- морскую базу, где отслужу еще двадцать лет. И лишь в 2002 году вернусь в родительский дом. Но скажу так, о годах, проведенных на Военно- Морском флоте никогда не жалел.
Лейтенант
Апрель 1977 года. Я в кабинете начальника нашего выпускного курса на втором этаже военно- медицинского факультета. Полное название факультета — Военно- медицинский факультет при Горьковском медицинском институте. Нас два года называли слушателями указанного факультета, а до этого мы были студентами своих медицинских ВУЗов. Каждые год на факультете осуществляется выпуск лейтенантов медицинской службы. Этому предшествуют описываемые события, в которых участвуют начальник курса Лев Борисович Савенков и очередной слушатель, вызванный им на индивидуальное собеседование по поводу предстоящего распределения на флот. Флотов всего четыре: Черноморский, Балтийский, Тихоокеанский и Северный. Я уже заранее оговорил со своим начальником курса, что служить буду на Черноморском флоте. Однако надо соблюсти все правила и формальности бюрократии, то есть на выпускной комиссии дать официально свое согласие по предложенному месту дальнейшей службы. Я его дал и был свободен.
В начале июля мне выдали отпускное и командировочное предписания, то есть вначале я убывал в отпуск домой к родителям, а затем через месяц отправлялся к новому месту службы в Севастопольскую военно- морскую базу Черноморского флота. За месяц, что я находился в отпуске, объездил всех своих немногочисленных родственников, как по отцовской, так и по материнской линии и обязательно чтобы в парадной форме морского офицера, и чтобы с боку кортик висел, как положено по военно- морскому уставу. Ну а папа сопровождал меня во все поездки и, конечно, вслух мною очень гордился. Меня это, несомненно, смущало, но я терпел — папа ведь. Он умрет через двадцать лет от рака, и будет похоронен в Ардоне, где лежат представители нашей фамильной ветви.
Однако отпуск вскоре закончился, и я вылетел на самолете из аэропорта в Беслане на Симферополь. В Симферополе воспользовался такси до Севастополя, время переезда составляет не более часа, расстояние между городами всего восемьдесят километров. Сдал чемодан в камеру хранения на железнодорожном вокзале, и устремился в комендатуру поставить штамп на командировочное предписание о своем прибытии. Комендантом Севастополя оставался тот же грозный майор Шульгин, мой старый знакомый по прошлому году. В прошедшем году Шульгин умудрился задержать меня с группой больных матросов, которых я вел с Северной стенки во флотскую поликлинику на консультацию. Я тогда проходил летнюю практику на БПК «Керчь». Продержав нас в комендатуре с полчаса, комендант был вынужден отпустить всех по прежнему маршруту, матросы
