Леонид Панасенко - Искатель. 1985. Выпуск №5
… «Это удача», — подумал он, увидев в бинокль, что Стивен на лужайке не один, а с женой и сыном. Сидят на траве вокруг скатерти, обедают. Обычный уик-энд. «Жены, оставшись без мужей, как правило, звереют и только., мешают следствию. Да и Стивену лучше: отправится на небеса вместе с семьей. Идеальный вариант». Он положил бинокль на сиденье, включил зажигание. Затем подал знак Гризли, выглядывавшему из второй машины. Двухсот метров хватило, чтобы полицейская машина набрала скорость. За краем зарослей древовидной юкки он резко свернул вправо и бросил свой автомобиль на белое пятно скатерти При виде мчащейся прямо на них автомашины Стивен вскочил и тут же, получив сокрушительный удар бампером, отлетел в сторону. Зная, что Гризли все доделает, он не стал останавливаться. Через несколько минут полицейский автомобиль уже мчал по шоссе в сторону города».
Все это, увиденное Литтлменом, было настолько омерзительным, что он даже вскочил из-за стола: убивать! Сейчас, немедленно. Таким чудовищам нет места на земле!
Но какой-то сторожевой центр мозга напомнил: ты не выполнил свою миссию, человек. Подонков в мире тьма, всех не убьешь.
«Миссия… — едва не застонал Литтлмен. — В чем она, черт возьми? И почему я должен оставаться бесстрастным, видя зло, зная, что его надо уничтожить?!»
— Вы тогда помяли бампер, Шериф, — сказал с ненавистью Литтлмен. — На нем еще осталась кровь мальчика. Не тек ли?
Шериф поперхнулся пивом и встал из-за стола. За ним, будто боевой слон, вырос Гризли.
«Что он сказал, этот ублюдок? Или мне послышалось? Нет, он так и сказал: «кровь мальчика»… Но ведь о той истории, кроме меня и Гризли, никто знать не знает. Мы так тогда запутали следствие… И все же этот тип что-то пронюхал…»
«Нельзя. Не связывайся. Не для того тебя будил колокол», — остановил себя Литтлмен и тускло улыбнулся.
— Я пошутил, Шериф, — сказал он. — Психологический опыт, не более. Я раньше выступал с такими опытами…
— Мне твои опыты, приятель, не очень нравятся, — проворчал Шериф, но, по-видимому, решил, что лучше в самом деле превратить все в шутку.
— Впрочем, я тоже люблю разные фокусы, — хохотнул Шериф и, подмигнув Гризли, протянул Литтлмену руку. Дескать, будь здоров, приятель. Он знал, что при желании может раздробить своей ручищей кисть любому хлюпику вроде этого придурковатого философа. Во всяком случае, сейчас этот тип взвоет.
Шериф привычно сложил пальцы Литтлмена в один ряд, сдавил изо всей силы. На мгновение раньше тот понял уловку. Он собрался было принять страшную боль, но мозг, принадлежащий уже как бы другому существу, поступил иначе: отключил какие-то свои рецепторы.
На лице Литтлмена не дрогнул ни один мускул.
Шериф, опешив, сдавил во второй раз.
— Мне не больно, — сказал Литтлмен и, выдернув руку, направился к выходу.
«Нет, никогда больше… — думал он, без всякой цели обходя городок. — Никогда не стану заглядывать в чужие души. Не то я в конце концов возненавижу людей. Они недаром прячут в себе за семью замками все скотское и страшное. Иначе мир давно бы задохнулся от страшной вони… Впрочем, нельзя из-за нескольких подонков винить всех подряд. Шериф и Гризли, конечно, преступники. Но, кроме них, есть, например, Руфь — чистое сердце, сотни, тысячи других нормальных людей. И все же не буду больше заглядывать в чужие души».
Переулки были узкие, будто липучки для мух. Вдоль оград торчали низкорослые акации, и лишь кое-где над их унылостью возвышались ореховые деревья. На холме, справа от площади, среди кустарников и зарослей чертополоха виднелись развалины некогда большого и красивого здания. Это был так называемый дом Фроста.
Литтлмен свернул на тропинку, ведущую к развалинам. С высоты городок показался ему еще более убогим. Что здесь можно найти? В том, что его кружение по городу имеет какой-то смысл, скрытный от него, Литтлмен догадался, как только поймал себя на «синдроме туриста»: вглядывается во все подряд, рыщет по сторонам. А чего, спрашивается?
Он не понял, откуда появился этот живой вихрь. Детские головы, шорты, загорелые ноги и пестрые футболки — все это клубком перекатилось через тропу и с треском врезалось в лопухи. Над дерущимися приплясывал от восторга коротконогий веснушчатый мальчишка с выгоревшими волосами.
— Давай, Рэй, давай, — подбадривал он. — Коленом его прижимай! А ты, Уил… Тоже мне, чемпион… Дай ему как следует… Эх, мазило.
— Ребята, кто из вас верит в волшебников? — окликнул юных гладиаторов Литтлмен.
Драчуны прервали побоище, но друг друга не отпустили, а Рэй, пользуясь передышкой, дал веснушчатому секунданту пинка:
— А ты не суйся!
— Ваши руки наливаются свинцом, — замогильным голосом сказал Литтлмен. — Они становятся тяжелыми, еще более тяжелыми. Они опускаются вниз. Вы уже не можете их поднять…
Руки мальчишек в самом деле опустились. Они переглянулись, попытались их поднять, но не смогли шевельнуть даже пальцем. Уилфилд побледнел от испуга, а Рэй засмеялся, засыпал Литтлмена вопросами.
— Ух ты, здорово! Вы нас загипнотизировали, мистер? Вы фокусник или в самом деле волшебник? Вас показывали по телику, мистер?
— Я возвращаю вам свободу, — улыбнулся Литтлмен и снял телепатическую блокаду с двигательных центров Рэя и Уилфилда.
— Подумаешь, — презрительно заявил веснушчатый, но на всякий случай попятился назад. — Я по телику еще и не такой гипноз видел.
— Так все-таки как насчет волшебников? — Литтлмен сделал вид, что не услышал реплику Конни (он успел уже узнать имя третьего мальчика).
— В злых я верю, — сказал, подумав, Рэй. — Однажды сам дьявол зацепил мои джинсы за гвоздь. Голову даю наотрез — никаких гвоздей там раньше не было.
— Мой отец может даже дьявола посадить за решетку, — с гордостью вставил Конни. — Он Шериф и с двадцати шагов попадает в монету.
— Мне домой пора, — вдруг вспомнил Уилфилд.
Литтлмен сделал в воздухе три загадочных пасса и вручил каждому из мальчишек по большому спелому яблоку. Этим он поразил даже скептичного Конни.
— Но ведь яблоки еще не созрели, — прошептал тот, недоверчиво рассматривая сочный плод. — Мы все сады тут знаем.
— А ты ешь и слушай… Приходите, ребята, завтра к дому Фроста. На лужайку. Берите с собою своих друзей. Я научу вас, как стать настоящими волшебниками. Встречаемся после полудня.
Ребята убежали, а Литтлмен даже глаза прикрыл — вот оно, его предназначение. Учить других, тех, кто поддается учению. То есть детей. Для этого и разбудил его колокол. Знания, большие или малые, не могут принадлежать одному. Чтобы не принести людям вред, они не должны оставаться тайными, спрятанными в государственные ловушки. Они должны стать общедоступными. Колокол разбудил его, чтобы он свое таинственное богатство передал людям…
