Михаил Лызлов - Черный осьминог
Уж не помнит Федор, сколько спать пришлось. Только проснулся он от чьих-то осторожных шагов. Словно крадется кто.
Поднялся на локтях, слушает. Шаги. Подполз к двери — щель в ней была — видит, волк здоровенный, да странный какой-то. А в чем странность, и не разберет. Оторопь взяла парня — сколько раз в овраг этот хаживал, а никогда волков не видал, да таких непонятных. Хотел было он дверь открыть да поленом волка пугнуть, а тот словно понял, сел на задние лапы и смотрит.
А вот что дальше случилось, и понять не может Федор. Поднял волк передние лапы, к морде приложил, да как взвоет!.. Митька да Павел, словно их прутом вытянули, вскочили, к двери бросились, насилу их Федор удержал. Трясутся ребята, а волк воет, заливается.
Шепчет Федор ребятам:
— Тише. Смотри!..
Смотрят ребята — сидит волк на заду, лапы к морде прижав, и воет.
— Оборотень, — шепчет Востряков Павел, — должно, капитан из озера вышел.
— Тише ты, — шипит Федор. — Смотри-ка лучше на озеро. Да не туда! Видишь вон иву дуплистую, что свисла над водой вроде шатра?.. Так возле нее на воде ворочается что-то…
Совсем одурели Павел с Митькой. Слово с языка не идет. А от ивы прямо к башенке, словно на призыв волчьего воя, не то коряга, не то еще что-то плывет. Пригляделись ребята — лодка. А в лодке — человек, и лицо у него огнем светится.
Тут уж Федор струхнул. Совсем непонятно, почему это У живого человека лицо такое страшное. Павел его в бок толкает, за руку трясет.
— Федь, а Федь, кто это? Дух лесной, должно быть, аль царь русалочный…
— Не знаю и я, — ответил Федор. — Помолчи ты, пожалуйста. Вот на берег вылезет, да поближе подойдет — тогда посмотрим. Да только не бойся, ребята, — человек это самый настоящий. Не бойся, ребята, все разберем да разузнаем. А русалок да духов лесных из головы выбрось, нет их и не было! А еще в комсомол идти хочешь, а в чертовщину всякую веришь!..
— Да я не верю, — смущенно зашептал Павел, — а так непонятно уж больно.
Приплыл к берегу человек непонятный, да прямо к волку, а тот как тряхнется, шкура волчья — в сторону, а из-под нее человек живой, морда черная и с бородой.
Полегчало ребятам — видят, люди, а уже с живым-то человеком, кто он не будь, побороться да поговорить можно.
Глава VII. ОН УШЕЛ В БАШНЮ
Лодка подплыла к берегу, вышедший из нее человек подошел поближе и тоном начальника спросил:
— Ну, как дела, Кузьма? Узнал ли ты что-нибудь о том, сколько идет к нам этой красной сволочи?
— Кое-что есть, господин поручик, — совсем человеческим голосом заговорил «волк». — Из губернии идет отряд красноармейцев, человек в сорок, да чекистов, человек двадцать пять. Есть у них один пулемет. Думаю, что они в городе завтра чуть свет будут, если нашим их по дороге не удастся в расход пустить.
— Смотри же, — сказал тот, кого назвали поручиком, — если отряду удастся доехать, поточней выясни, у кого он расквартируется. Постарайся поместить командиров, да и вообще чекистов, у наших ребят. Пусть поласковее будут. Девок достань, самогону побольше. А вот эти порошки, смотри, не потеряй, в самогон да в пищу примешай. Не бойся, не издохнут. Только сон найдет. Невыгодно нам их до времени травить. Куда лучше с живых-то кожу содрать или красные звезды на лбу вырезать, да для крепости, чтобы не соскочили, гвоздем прибить. А помнишь, как мы продкомиссара-то чокнули? Поймали, кожу на спине подрезали, отодрали немного, да туда перчику красного с солью, да стекла битого, что называется, для вкуса. Потеха была, как орал он. А все же, стерва, не сказал, силен ли его отряд. Коммуна — сволочь! Еще раз говорю тебе: не прозевай, а то Колесников, ведь ты его знаешь, и с тебя шкуру спустит.
— Прощайте, господин поручик. Нужно опять красную шкуру надевать. А то, пожалуй, пришлют за мной. Ведь я у них «незаменимый».
А ребята слушают, и страх весь прошел. Понимают, что затевается что-то нехорошее.
— Проследить надо, — говорит Федор, — куда этот самый «волк» пойдет. Только смотри, ребята, тихо! Не то и мы пропадем, и в городе делов колесниковцы наворочают. Слышали, чай, о чем речь идет — отряд хотят уничтожить.
Разговаривая, они не спускали глаз с заговорщиков, а те и не подозревали, что за ними наблюдают три пары внимательных глаз. Каждый делал свое дело.
Поручик сел в лодку и скоро скрылся во тьме — только еле слышно доносился плеск воды под веслами. А скоро и он замолк.
«Волк» подобрал свою шкуру, раздвинул колючие кусты малинника и старательно запрятал там ее.
Проделав это, он не спеша направился к башне. Ребята, не ждавшие этого, растерялись. Хорошо, что «волку» пришлось обойти топкое место. Этим воспользовались Федор с товарищами и, вылезши из башни, скрылись в ближайших кустах.
— А костер-то… — шепчет Павел. — Ведь найдет он его. Пожалуй, искать будет, кто огонь разводил. Еще до нас доберется…
— Нет. Засады побоится — посмотри, тьма какая, — отвечал Федор.
«Волк» подошел к дверям и тут только заметил, что тлеют угли от костра. Он недоуменно остановился, матерно выругался и стал с беспокойством оглядываться по сторонам.
«А вдруг кто разговор наш подслушал, — подумал он. — Да нет. Кому тут быть? Небось, ребята городские за ягодами ходили, да костер зажгли. Видать, давно затух».
Успокоив себя, «волк» толкнул дверь в башню и, оглянувшись в последний раз, вошел в нее, притворив за собой дверь.
Глава VIII. РУКА СТАТУИ
Что нужно было Кузьме в этой старой башне — вот вопрос, который сильно интересовал ребят.
Словно ужи, бесшумно поползли они к двери, готовые при первом подозрительном шуме спрятаться в траве.
Вот и дверь. Ничего не слышно.
— Павел, лезь ко мне на плечи да посмотри в окно, что «волк» там делает. Спать, что ли, он лег?
Павел, не говоря ни слова, осторожно забрался на плечи Федора, который прислонился к стенке, и заглянул в окно.
— Да там никого нет, ребята, — шепотом сказал он.
— Как нет?! Смотри лучше, может, где в углу сидит.
— Правда, никого нет.
— Куда же он девался? Ведь не провалился же он сквозь землю, в самом деле?
— Федя, давай дверь тихонько откроем, — сказал Митя.
— Ведь нас трое, а он один. Выскочит, так мы его мигом обратаем.
— Ладно, только пусть Павел дверь открывает, а мы с тобой по бокам станем, — в случае, если выскочит, так мы его сразу с двух сторон, а ты, Павел, за ноги.
Павел подобрался совсем близко к двери и, упершись в нее руками, стал тихонько приоткрывать. Дверь заскрипела, подалась. Ребята заглянули в довольно широкую щель — в комнате никого не было.
Открыли шире дверь и вошли. Все было по-старому. Вся обстановка башни сохранила тот порядок, который был хорошо знаком ребятам. Вот мраморный, покрытый зеленоватым налетом стол с какими-то рисунками на нем, вот две небольшие мраморные скамьи. Направо в нише стоит статуя какой-то неведомой богини, а перед ней — не то ваза, не то жертвенный алтарь.
— Может, он наверх залез? — говорит Митя.
— И там посмотрим, — ответил Федор, у которого все смущение прошло. — Где бы он ни спрятался — найдем черта бородатого!
Ребята вооружились палками и осторожно стали подыматься в мезонин, куда вела вырубленная в стене узкая лестница.
Наверху было светлее — луна светила в разбитые окна и в отверстия разрушенной местами крыши. Все там было покрыто толстым слоем пыли, на которой не было совершенно никаких следов.
— Нет, ребята, сюда он не поднимался. Пойдем вниз.
Сошли и стали совет держать.
— Давай по порядку, — сказал Федор. — Ведь мы все видели, что он в башню вошел и дверь закрыл?
— Конечно, видели.
— Обратно не выходил?
— Нет.
— Ну, значит, он где-то здесь и должен быть. Но где — понять не могу…
Снова принялись наши следопыты по углам шарить.
— Может быть, эта баба видела, куда черт бородатый делся? — шутливо сказал Митя. — Ну-ка, Павел, лезь на вазу да спроси ее, куда, мол, Кузьма с черной бородой делся.
Павел, недолго думая, забрался на жертвенник, осквернив его грязными ногами, и, схватив богиню под руку, сказал:
— А ну, мамаша, скажи-ка, куда оборотень-то наш провалился? Да смотри — только правду говори, а не то…
Больше Павел не успел ничего сказать — рука статуи под его тяжестью опустилась книзу, сам он от неожиданности полетел на пол, а внизу, около левой скамейки, одна из плит ушла под пол, открывая довольно широкое темное отверстие.
— Вот и показала нам баба каменная, куда приятель-то наш скрылся, — сказал Федор. — Если бы не полез Павел наш с дамой целоваться, вовеки бы нам хода этого не открыть.
Павел, хотя немного испуганный, но гордый своим открытием, поднялся с пола и опасливо заглянул вниз, — куда уходили ступеньки очень крутой и узкой чугунной лестницы.
