Алексей Федосов - Лекарь
— Господин лекарь, все готово, — раздался за спиной голос служанки.
Повернувшись, подошел к больной, присел на края кровати, откинув одеяло, принялся осматривать рану оставшуюся после операции.
«Отлично даже лучше чем я думал, после объяснений этой курицы» — Я взглянул на Джабиру, которая уселась на мое место, и доставала вату что — б продолжить прерванную работу.
«Опухло, опухло, язык твой опух, шов сухой без нагноения, всё остальное то же хорошо выглядит» Я приложил руки, ко лбу девушки определяя, нет ли у неё жара.
Латифа открыла глаза и посмотрела на меня своими темными, как маслины глазами, улыбнулась и прошептала, — Всё, плохо?
— Ну что вы Госпожа, Латифа, вы уже идете на поправку.
Она стала поднимать руку и в недоумении посмотрела на меня, — А почему я привязана?
— Это что бы вы не чесали рану и не трогали её, можете занести грязь, но если вы дадите слово, что не будете лезть руками, я вас освобожу, — Я смотрел на неё, а сам видел другое.
Потное лицо землистого цвета, усеянное крупными каплями пота, воспаленные глаза и пересохшие губы, шептавшие между приступами боли, — Ты сможешь мне помочь? — Стон, переходящий в крик- О АЛЛАХ, как мне больно, ну сделай же хоть что ни будь, Ты же Лекарь! А-а-а!-
До сих пор помню как я сидел рядом, держа её за руку и плакал, плакал от собственного бессилия, то, проклиная, всевышнего, за его жестокость, то, прося его о милости, что бы он облегчил страдания бедной женщины. Аллах не услышал мои молитвы.
В тот раз было, так же как и сейчас. Удачно вырезанный отросток в животе. Но не привязанные руки с грязными ногтями, расчесали шов, он воспалился из раны пошел гной с кровью, она три дня кричала, звала Аллаха, что бы он смилостивился к ней и позволил ей умереть. Это было давно, очень давно тогда я был совсем сопливым юнцом, у которого только начала отрастать борода, пришлось мне взять на себя грех перед лицом Аллаха, дал ей сильное лекарство, она уснула и ушла во сне. После того случая я резал только мужчин, отказываясь от любых попыток навязать мне больных женщин. Её звали Ганийя, моя первая и единственная жена.
***— Господин лекарь я даю слово, что буду терпеть, — Шепот был еле слышен.
— Вы хотите пить? — я наклонился к ней, — если хотите то кивните. Последовал знак согласия. Я повернулся к Джабире, — Дай поилку, — взял, помог Латифе напиться. Вернул обратно, Латифа откинулась на подушки, закрыла глаза.
— Госпожа, если Вам трудно говорить просто закрывайте глаза в знак согласия. Вы меня поняли. — она чуть заметно кивнула.
— Я сейчас буду прикасаться и спрашивать. — Дотронулся до раны, она моргнула. Чуть надавил на сломанные ребра, — А здесь, — У неё от боли скривились губы.
— Ну, все, все, больше не буду, отдыхай. — Отвернувшись от больной, собрался расспросить служанку, как в дверь вошел Юсуф. Я поспешил ему навстречу, чем ближе он подходил, тем заметней становилась тревога на его лице. Мы прошли в угол комнаты, где стоял столик. — Что случилось Господин Юсуф? — начал я разговор.
— Я, даже и не знаю, как сказать, — Потом, как будто решившись, — Я не смогу оплатить ваши услуги уважаемый Мухамад, — Замолчал, глядя на меня, в ожидании ответа.
«Да, Весть так Весть, и что нового вы могли сказать уважаемый, я это давно понял, куда же вы ходили, если решили отказаться от лекаря? Попробуем догадаться? Кто в этом паршивом городишке, ростовщиком? И что такого он у Вас попросил в залог? Да, остаться без своего коня это тяжело, но ради дочери вы готовы на всё, даже отдать жеребца, денег, этот клещ дал вам мало и вынуждены вы проститься со мной. Будете сейчас говорить о том что — какая тяжелая жизнь была и как быстро пришлось бежать, что растеряли все что было, и того что есть недостаточно — о — ох, ну почему вы все такие одинаковые и любите только себя, не любите своих близких, экономя на их здоровье, да и на своем тоже. Говорите Юсуф, говорите»
Я кивнул головой, давая понять, что услышал слова сказанные мне. Юсуф продолжил, — Когда, Я был вынужден бежать из разоренной крепости то взял с собой только, то, что было в тороках на вьючных лошадях, а там были только запасные, одежды и еда.
Дверь с треском распахнулась, на пороге появился Саид, за его спиной стояли два здоровенных охранника сакалиба, прямо с порога начал кричать, — Господин Юсуф, Вы должны заплатить, четыре дирхема! Прошло уже два дня, а денег всё нет, платите либо убирайтесь отсюда. — Стремительно пронесся по комнате, остановившись перед Юсуфом, продолжил орать, как верблюд перед случкой, — Во имя Аллаха, вы ведете себя как неверный, когда вы мне заплатите? — Затряс пухлыми кулачками перед лицом Юсуфа.
Тот попробовал его успокоить, — Тише, тише, Господин Саид, вы разбудите больную госпожу, не надо так кричать, Я найду деньги к вечеру, верну вам долг. — С этими словами он попробовал развернуть Саида к выходу из комнаты. Этот неугомонный, вывернулся, с воплями, — Вы говорили мне это день назад, — проскочил глубь комнаты и остановился по середине, осматриваясь. — О мой новый ковер, я заплатил за него три дирхема. Аллах всемогущий, что вы сделали с этим прекрасным столиком, который мне привезли из Бухары? Он обошелся мне в два дирхема!
Но когда он увидел, что стало с кроватью…. Для того, что б балдахин не застилал свет, во время операции, Юсуф оторвал половину, отбросив в угол за кровать, сказал, что когда Латифе станет лучше, привяжет его обратно, но. … Этот скорпион иудейский, увидал раньше. Я думал с ним удар случиться, лицо налилось дурной кровью, выпученные глаза, открытый рот из которого не доносились ни звука связанной речи только непонятное мычание осла. Джабира проходила мимо с большой чашей для умывания полной грязной воды.
Я окликнул Служанку, указал на хозяина. Не долго думая она выплеснула её Саиду в лицо. Одновременно получилось так, что она впечатала посудину ему в морду, сбив его с ног.
В комнате наступила благословенная тишина, все замерли на месте.
Саид на полу, облитый грязной жижей, рядом стоит Джабира, в испуге прижавшая руки к груди. Два охранника сакалиба, стоящих у дверей, и мы с Юсуфом, стоящие у столика в углу комнаты. И над всем этим висит мертвая тишина, не прерываемая ни звуком.
Со стороны кровати раздался стон Латифы, Юсуф, услышав, бросился к ней. На пути у него оказался встающий на ноги Саид. Подымался он довольно неуклюже, ноги скользили в луже грязи разлитой на ковре, он не придумал ничего лучшего, как попытаться ухватиться за Юсуфа. Слегка придержав шаг, отбил в сторону испачканные лапы, жирного чайханщика, ухватил его за шиворот халата, развернул и пинком под зад отправил в сторону дверей. Охранники не ожидали такого и были сбиты с ног. Сердитый Юсуф не давая встать, выкатил всю троицу из комнаты пинками. И крикнув в след, что пожалуется кади, с шумом зарыв двери, поспешил к своей Госпоже.
Вечером того же дня.
На пол дороги к больной, меня остановил Саид. Его лоснящееся лицо получило новое украшение в виде огромного синяка в половину его мерзкой хари. Вчера он потребовал с Юсуфа съехать из комнаты, мол, госпожа выздоравливает и. … Лучше бы он не попадался на глаза Юсуфу еще дня три. Всё что скопилось на душе у этого человека, Саид познал на себе. Вот и сейчас завел разговор, какой он бедный, несчастный. Что его все обижают.
Слуги его не слушаются, постояльцы дерутся и бьют его. А как прикажете не бить его, еврея принявшего ислам, только с одной целью, чтобы не платить налог.
— Слушаю Вас почтенный Саид. — Я остановился и вежливо полонился ему.
— Господин Мухамад, — он замялся, словно подыскивал слова, — Как здоровье госпожи, которую вы лечите?
«Вот мерзкая крыса, не удалось там, решил выяснить здесь, а что это он так хочет выселить их из этой комнаты?»
— Она ещё не вполне здорова!
— А вы не сможете переговорить с господином Юсуфом, а то он при виде меня, сразу кидается с кулаками и норовит стукнуть. В комнату не пускает ни кого, все остается у дверей, а он сам забирает. Джабира, целыми днями сидит с его госпожой, а мне пришлось нанять новую кухарку, денег больше платить приходиться.
«Вот Юсуф, готов на всё, даже на женскую работу и работу раба, лишь бы быть с дочерью, отбил служанку, думается, едва ли она к тебе, Саид, вернется. Выкинул его из комнаты. Вот молодец воин»
— Да, почтенный. Я переговорю с Уважаемым Юсуфом о Ваших горестях, наверное, он сможет войти в Ваше положение и помочь Вашим бедам. — Я поклонился, что бы уйти, но этот червяк, остановил меня.
— Последнее дело, господин Мухамад, вы сможете мне дать мазь, — он ткнул в свой синяк, — Что бы он прошел по быстрей, а то на рынке все издеваются надо мной.
Немного приподнявшись, прошептал, — Ведь Я сказал, что споткнулся.
«Да уж кто захочет признать, что ему морду разбила женщина»
