Рождение чудовища - Гульнара Черепашка

- Их сил хватает и на то, чтобы украшать дома. Дома обычных горожан!

- Дома зажиточных горожан, Амади, - поправил тот. – А зажиточных людей в Кхорихасе немало. Незажиточные здесь почти не селятся – разве что по окраинам. И то – жизнь в городе дает практически каждому возможность подзаработать. Даже подметальщик улиц и чистильщик выгребных ям получают плату, которая за пределами города могла бы лишь сниться.

- И что, остальные города меняются так же стремительно? Я ведь был в Кхорихасе лет шесть назад – здесь стояла просто большая деревня!

- Нашел, что вспомнить, - Кваку усмехнулся. – Тогда караваны шли через Аус. Но после наводнения дорогу из Ауса к Рунду размыло и засыпало. Поговаривают, речка сменила русло и восстановить дорогу оказалось не под силу даже магам. Чтобы проложить новую, пришлось сделать изрядный крюк. Так что караваны пошли через Кхорихас. Аус с тех пор пришел в упадок. Если бы через него не шла дорога на Ошакати – он вовсе зарос бы диколесьем. Остальные города развиваются, но медленнее. Но они и старше Кхорихаса.

- Я теперь и не знаю, где искать гостевой дом того торговца, - покачал головой Амади.

- Какая разница, - Кваку дернул плечами. – Солнце зашло, скоро стемнеет. Зайдем в первое попавшееся заведение! Я слышал, сейчас даже по окраинам все они вполне приличны. Вот, например! – он указал на дощатую вывеску.

Накато задрала голову. На скрепленных дощечках оказались нарисованы значки. Дом ничем не отличался от остальных – разве что двери были несколько шире, чем у прочих, и люди ходили туда-сюда слишком уж часто. А изнутри раздавались голоса и шум.

- Гостевой дом Подгорный, - протянул Амади. – Ну, что ж. Думаю, этот гостевой дом ничем не хуже других. А нам и впрямь пора отдохнуть и поесть, - он первым поднялся по ступенькам и толкнул дощатую дверь.

*** ***

- Да, - протянул Кваку, не сводя с Накато восхищенного взгляда. – Я слышал, что девушки с края Соленых Губ необычайно хороши. Но тебе, Амади, достался просто редкостный экземпляр. Умеешь ты выбирать!

- Умею, само собой, - колдун сдержанно усмехнулся. – Слышишь, Накато? Ты – редкостный экземпляр. В смысле – редкая красавица. Даже среди твоих соплеменниц с края Соленых Губ.

- Соленых губ? – недоуменно переспросила девушка.

- Так зовут ваши степи, где вы пасете свои стада, - пояснил колдун. – Я тебе покажу потом на карте. Ну, карта нашей земли, - прибавил он.

- Нашей земли, - повторила зачарованная девушка. – То есть – это кто-то нарисовал целиком землю, по которой мы ходим? Вот вместе с нашими полями, и солеными озерами, и горами, и дорогами, по которым ходят люди и ездят повозки и караваны, и со всеми городами и поселками? И та деревня, Ови, тоже там, на карте, есть? И деревни горцев, и тот поселок рудокопов?

- Соображаешь, - рассмеялся мастер Амади. – Я тебе даже покажу то место у побережья соленых озер, где тебя встретил.

Накато сцепила руки перед грудью, восхищенно уставившись на него. Изумление и благоговение захлестнули с головой, так что любые слова казались бледными в сравнении с тем, что она только что услышала.

Карта! Она слыхала прежде несколько раз это слово – и от мастера Амади, и от людей в караване, с которым шли через горы. Но не знала, что это такое.

Мысль о том, что кто-то мог нарисовать на куске кожи или вылепленном из глины подносе целый мир с горами, реками и озерами, потрясла ее. Одно дело – план поселка рудокопов. А тут – карта целой земли!

- Эх, Амади, - протянул его приятель. – Мне больно видеть, как ты намерен учить эту девушку. Право слово, дикарки так прелестны в своем невежестве! Учеба – чистая порча для таких, как она.

- Прелестны в невежестве, - передразнил колдун. – Что в нем прелестного, скажи на милость?! Сначала из них делают пустоголовых кукол, бессмысленные машины для убийства. А потом их не интересует ничего, кроме жратвы и переплетения, - в последнем слове Накато уловила скабрезный смысл.

- Это в них и прелестно, - вздохнул собеседник Амади. – За это их ценят!

- Я ценю ее за другое. И невежество в этом другом может оказаться существенным препятствием.

- Знаешь, друг, в чем твоя беда? Ты пытаешься дать любой вещи несвойственное ей применение. Меняешь без нужды естественный порядок вещей на противоестественный, - Кваку аж причмокнул от удовольствия – так ему, видать, понравилась собственная речь.

- Накато – не вещь, - строго возразил Амади. – Она – человек.

- Ага, то-то ты пометил ее, как личный скот! – заржал тот, не пытаясь скрыть веселья. И указал на татуировку на руке девушки. – Что ж ты поставил на нее печать, если она – человек, как ты говоришь?

- Естественный порядок вещей, - едко заговорил Амади, - это то, что порождает такие вот суждения. Скажи, с какой целью ты сейчас это говоришь? Да еще и при Накато? Личный скот? Нет, помощница. Верная, сообразительная и исполнительная. А естественный порядок вещей – то, что он привычен, не значит, что он правилен.

- Да, болтать ты мастер, - Кваку покачал головой, допил содержимое своей кружки и с грохотом опустил ее на столешницу. – Эй, хозяюшка, налей-ка еще!

- Харе глотку драть, нищета голозадая! – рявкнула широкая в бедрах женщина, разносившая еду и напитки. – Не то живо вылетите у меня прочь, все трое!

Амади ухмыльнулся, опустив голову.

Женщина окинула его испепеляющим взглядом, но ничего не сказала. Небрежно плеснула напиток в кружки всем троим. Задержала взгляд на Накато, скривилась неприязненно. Та с любопытством разглядывала женщину, пользуясь тем, что та подошла вплотную. Что ей за дело до гримас прислужницы? Она здесь с Амади, без него ее не выгонят. Поэтому можно глазеть, не боясь гнева.

Быть может, Амади и пометил ее, как личный скот. Но эта метка давала ей защиту. А хозяином он был хорошим – не бил, не ругал. Кормил и одевал, заботился. И задания давал, хоть и сложные, но следил, чтобы можно их было выполнить. Да,