Станислав Валах - Партизанские ночи
На следующую ночь вместе с группой партизан я вышел из бункера. Укрытие мы замаскировали, так как в ближайшие дни не собирались им пользоваться.
Мы отправились в Либёнж. До сих пор мы старались избегать активных действий вблизи либёнжского отряда. А теперь мы решили отомстить на отрезке железнодорожного пути между Либёнжем и Хелмеком. Нетрудно себе представить, с какой яростью чиновникам катовицкого гестапо, только что доложившим о полной ликвидации «банды», пришлось писать рапорт следующего содержания:
«В ночь с 8 на 9 мая 1944 года около 1 ч. 45 мин. был пущен под откос поезд № СФ-95, везущий немецких солдат из отпуска, на километре 359-1 между Либёнжем и Хелмеком, путем развинчивания и расстыковки железнодорожного рельса…»
После этой диверсии мы провели день в Бычинском лесу, а ночью снова двинулись к Либёнжу. Нашей целью был на этот раз продовольственный магазин в центре селения, у костела. Без особого труда мы попали внутрь, забрали необходимое нам и то, что пригодилось бы для обмена, а остальное уничтожили.
На обратном пути в Бычинские леса нам пришлось переходить железнодорожное полотно неподалеку от того места, где прошлой ночью мы пустили под откос паровоз. Дозор из двух человек, шедший впереди отряда, натолкнулся на баншутцев. Завязалась ожесточенная перестрелка. На помощь немцам уже спешили другие. Нам пришлось отступить, бросив при этом большую часть конфискованных товаров.
Мы остановились в небольшой рощице под Бычиной, у самых первых построек, где нас меньше всего ожидали. Мы по опыту знали, что в таких случаях немцы подымали на ноги весь район и тщательно выслеживали нас по лесам. А тем временем мы весь день провели у самых домов. До нас доносились разговоры жителей, крик детей, обычный гомон домашней жизни. Только куры наткнулись на наше укрытие. Час спустя они настолько привыкли к виду полутора десятка спокойно сидевших людей, что бесцеремонно копались у нас под ногами. У ребят руки чесались свернуть голову хоть одной из них. Куриный бульон — редкое лакомство в отряде.
С наступлением ночи весь отряд двинулся в сторону Либёнжа. На этот раз нашей задачей снова была диверсия на железной дороге.
«Кропка» и трое аловцев, разувшись, вышли на насыпь. Остальные вместе со мной прикрывали их с обеих сторон. Они справились довольно быстро и вернулись к нам.
Ночь была безлунная и звездная. На линии со стороны Хжанова мы заметили свет фонаря. Минуту спустя послышался звук шагов. Стражники медленно приближались, держась на небольшом расстоянии друг от друга. По одной стороне насыпи шло двое, по другой — трое. Они осматривали рельсы, через определенные промежутки освещая их фонариками, и обнаружили ловушку. Ночную тишину прорезал резкий свисток. Они оповещали соседние посты и звали на помощь. Ждать больше было нечего, и мы открыли огонь. Один из стражников пошатнулся и упал. Остальные, беспорядочно отстреливаясь, укрылись между шпалами. Свисток и выстрелы привлекли сюда других стражников. Вскоре со стороны Хжанова их прибежало восемь человек, и сразу же поднялась пальба. Мы тем временем пробрались через небольшой водоотвод под насыпью на другую сторону и, зайдя немцам в тыл, ударили залпом. Немцы вскочили и бросились на противоположную сторону насыпи. Но прежде чем они успели снова упасть на землю, ударил автомат «Вицека». Стоны свидетельствовали о том, что очередь была меткой. Скрывшиеся за насыпью немцы отчаянно отстреливались. Было ясно, что уже подняты по тревоге посты и движение поездов приостановлено, поэтому мы отступили сначала к Хжанову, а пройдя несколько сот метров, повернули к Высоки Бжегу.
Через два дня в бункере появился «Личко». Вид его не предвещал ничего хорошего. Он мрачно тер свой вздернутый нос.
— Ну, говори же, черт бы тебя побрал, — не выдержал я.
Оказалось, что накануне вечером ментковский отряд был окружен значительными силами полиции и вермахта в районе развалин липовецкого замка. Окружение произошло быстро и внезапно, так что и речи не могло быть о том, чтобы вырваться незаметно. Попробовали единственный способ спасения — пошли на прорыв полицейского кордона. В бою пали «Тадек» — Францишек Косовский и два советских солдата, которые в конце зимы бежали из освенцимского лагеря. Остальным, то есть «Казеку» — Станиславу Бебаку и «Мариану» — Роману Сове удалось прорваться сквозь кольцо. Адам Пайонк был тогда за линией оцепления.
У всех нас перед глазами так и стоял «Тадек», страстный охотник за ягодами и грибами. Ночуя в лесу на голой земле, он простудился и с тех пор неважно слышал, что его очень раздражало. Иногда мы над ним подшучивали и устраивали розыгрыши.
О павших советских партизанах мы знали мало — слишком недолго они пробыли с нами. Младшему было около 25 лет. Старший накануне гибели отмечал свой сорок пятый день рождения.
Заброшенная гитлеровцами сеть захлестывалась вокруг нас все туже и туже. Удары сыпались один за другим. И удары эти были очень точными.
— Кто-то нас предает!
В первый раз вслух было высказано то, о чем мы непрестанно думали каждый про себя. Я лихорадочно соображал, как бы не допустить паники и всеобщей подозрительности. Не знал я, что самое худшее еще впереди. Наступили черные дни для партизан. Памятный май 1944 года.
В ЗАПАДНЕ
12 мая гестапо вместе с отрядами вермахта и жандармерии предприняло попытку ликвидировать очередную группу нашего отряда в районе Высоки Бжега.
В тот день меня не было в бункере. Я встречался с «Робертом». В тот день я увиделся еще и с «Офиком», который через «Стасю» тоже назначил мне встречу. Он сразу обратил мое внимание, что наша связь не совсем в порядке. Он пытался связаться со мной, поскольку сегодня обещали доставить самолетом оружие. Я попросил его перенести срок и рассказал ему в общих чертах о последних событиях. Он выразил мне сочувствие, но тут же заметил, что было бы полезней на время прекратить нападения на немцев.
— Пусть они думают, — сказал он, — что им полностью удалось очистить район от партизан. А мы за это время наберем людей и восполним потери.
На место павших должны стать живые. У «Офика» на примете есть пять аловцев из Силезии, которые вынуждены были покинуть те места, поскольку гестапо уже напало на их след. Мы договорились, где и когда примем этих людей, и расстались. «Офик» пообещал вскоре снова встретиться со мной. Контакт — как и в этот раз — через «Стасю», на иную форму связи я не соглашался.
Я отправился в обратный путь. Неподалеку от бункера сделал обязательный прыжок в заросли и пару минут переждал в укрытии, желая убедиться, что никто не идет по моему следу. Теперь мы все с особенным тщанием соблюдали твердо установленные правила партизанской жизни. Особую осторожность мы проявляли при подходе к бункерам. Когда возвращалось несколько человек, один незаметно отрывался от остальных и следил, не идет ли кто за ними.
