Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий - Даниил Юрьевич Давыдов
Мы с Андрюхой переглянулись. И замотали головой. Если бы это было так просто, мы бы туда уже давно залезли. Но уверенность Куприна одновременно и вдохновляла и обезоруживала. Неужели он в самом деле думает, что можно вот так просто взять и спуститься в Колодец трёх рек? В колодец, который не может найти Маклаков, о котором что-то умалчивает Задикян.
Ехать на метро режиссёр категорически отказался. Он подошёл к краю тротуара, поймал машину, и вскоре мы катили из центра по серой, скучной Москве. Начинал накрапывать мелкий дождь. Водитель остановился возле угловатого здания Геологического института. Расплатившись, Куприн вышел на улицу и закурил.
– Я жил здесь одно время, на Волгина, – сказал он, указывая на перпендикулярную улицу. – Вообще у меня с этим районом какие-то поворотные моменты в жизни связаны. Мы тогда с первой женой расстались, а тут у меня ещё родители умерли с разницей в полгода. И вот я тут жил в их квартире. А там, – он неопределённо махнул рукой в сторону пустыря, – там уже с нами позже всё случилось.
Куприн уже не выглядел таким замкнутым. О пережитых событиях он рассказывал, будто был не их непосредственным участником, а сторонним наблюдателем.
– Я же до последнего не знал, что Очеретин погиб. Мне только дня два спустя об этом сказали, в больнице. Я даже помню как – приехал мой друг, Очеретина-то я не очень близко знал, по работе только, привёз водки, а дело под Новый год, я в палате один, всех по домам отпустили. Вот мы пили водку, закусывали снегом с подоконника. Он и сказал тогда. Очеретин полез первым, он должен был меня снизу снимать, как я спускаюсь. Обвязался верёвкой и полез. Наступил в коллектор и упал, я ещё подумал, поскользнулся. Хотел ему помочь, а там на полу – типа проема такого, я провалился и – ногу сломал. Боль сильная, Очеретин молчит, я фонарь выронил, темно, но мне и в голову не приходило, что его унесло, мы же там ходили. Я понимал, что надо на помощь звать, и вот я на одной ноге по лесенке поднялся наверх. Меня от боли даже выключало иногда, я как будто на несколько секунд сознание терял, но поднялся. Стал кричать. Никого. В общем, часа через два только «скорая» приехала. А ещё вот тут колодцы были, прямо туда! – указал Куприн на противоположную сторону улицы.
Над забором скучно нависали чёрные ветки деревьев, почти голые, с мёртвыми бурыми листьями, не поддавшимися ни ветру, ни холодному позднему дождю. За ними на расстоянии сотни метров виднелись бесформенные корпуса многоэтажных строений. На территории никого, только несколько «жигулей» стояли на внутренней дорожке. Они казались единственным разноцветным пятном в мире осеннего юго-западного тлена. Со стороны улицы в заборе виднелись запертые ворота с чёрным круглым прожектором, светившимся неживым светом, несмотря на сумрачный, но всё-таки день. В целом территория навевала какую-то смутную тревогу. Пусто – но прожектор горит, безлюдно, а машины стоят. Что происходит в этих странных зданиях? Неприятное чувство усилил режиссёр:
– Это ИБХ, – сказал он, точно прочитав мои мысли. – Институт биоорганической химии. Эти корпуса построили в середине восьмидесятых, а до этого институт в другом месте был. Я про него снимал, когда на «ящике» работал.
– А чем он занимается? – спросил я, не отводя взгляда от забора.
– Вопросами биоорганической химии, естественно. Вакцины всякие делает, опыты проводит, лекарства тестирует, свойства организма изучает. Кстати, корпуса построены в виде цепочки ДНК.
Я не знал, как выглядит цепочка ДНК, но это почему-то произвело на меня колоссальное впечатление. Да и вообще – таинственная шахта, гибель оператора, подземелья, прикрытые корпусами, за ними пустыри…
Мы перешли улицу и двинулись вдоль территории. Чёрный и ржавый местами забор не был глухим. Между металлическими направляющими хорошо просматривались газон, дорожка вдоль корпуса и пустынные парковки чуть впереди. Я шёл и рассматривал крышки колодцев на территории. И снова почувствовал хорошо знакомое мне волнение: какой из них тот самый? Ведь так легко пропустить нужный люк, спутав его с десятками таких же вокруг. Возле тротуара виднелись прямоугольные решётки под землю. Из них тянуло влажным теплом. «Теплотрасса», – определил я, потянув носом воздух.
– Может быть, вот туда спуск, – указал на аварийные выходы режиссёр. – А может, и нет.
– Точно нет, – ответил Андрюха. – Это теплак, теплосеть то есть.
Куприн с ухмылкой посмотрел на моего друга:
– Лазали, что ли, туда?
– Нет, не лазали, просто такие оголовки или в кабельники ведут, или в теплаки, а отсюда пар идёт, значит, теплак!
– Да и запах соответствующий. Кабельники по-другому пахнут, – подтвердил я.
– Так вы, диггеры, по запаху, что ли, определяете, что под землёй? – спросил режиссёр. Мне послышались в его голосе нотки издёвки.
– Бывает, что и по запаху, – пожал я плечами. – А что? Все подземные сооружения пахнут по-разному.
– Да, далеко вы так уйдёте!
– Да, я удивляюсь, как вы в тот раз не поняли, что в канализацию полезли? – не выдержал Андрюха. – Там же к колодцу подходишь к закрытому – уже запах такой, что дай боже. А вы ещё и вниз спустились и – неужели не поняли?
– На запах ориентироваться нельзя. Это непрофессионально! – отрезал режиссёр.
Возле входа на территорию института была проходная. Куприн решительно распахнул дверь и, показав охраннику удостоверение «пресса», сказал, наклонившись к окошку:
– Нам нужно локации осмотреть для съемок документального фильма.
Охранник недоуменно посмотрел на нас сквозь заклеенное какими-то бумажками стекло.
– Вы договаривались?
– Нет. Вернее, о съёмках, конечно, договаривались, а о том, что сегодня подъедем, – нет! Нам только территорию посмотреть.
– Раз не договаривались, значит, пропусков на сегодня нет. Звоните начальству!
– Ясно, в другой раз, – сказал режиссёр, выходя на улицу. – Раньше попроще было. Мы как-то так проходили, никто не останавливал. Но один раз ментов вызвали, поэтому мы тут и не спускались больше. По коллектору ходили.
Получалось, что входов в Колодец трёх рек было много. Только почему теперь не осталось ни одного? Куда они все исчезли? Я шёл и оглядывался на проходную. Где-то там, за забором, возле странных корпусов шумел под землёй огромный объект, от которого в разные стороны расходились коллекторы. Там, пенясь, срывалась в шахту вода и летела на неизвестную глубину, а на поверхности земли было тихо и скучно.
– Я когда в этой шахте очутился,
