Любовь Лукина - Искатель. 1993. Выпуск №1
На том и порешили. Монах и Фанфулла отправились в путь, оставив графа в компании шута, усевшегося по-турецки на землю.
— Кто твой господин, шут? — поинтересовался граф.
— Есть, конечно, человек, который кормит и одевает меня, но истинный мой господин — глупость.
— А зачем же тогда этот человек дает тебе еду и одежду?
— Затем, что я притворяюсь большим дураком, чем он сам, и по сравнению со мной он кажется себе мудрым, что льстит его самолюбию. Ну и я куда уродливее его, а посему он мнит из себя красавчика.
— Глупо, не правда ли? — Граф улыбнулся.
— Да уж, никак не глупее того, что граф Аквильский лежит на земле с раной в плече и беседует на равных с дураком.
Улыбка Франческо сделалась шире.
— Благодари Бога, что Фанфулла ушел, а не то эти слова стали бы для тебя последними. Ибо, обладая приятной наружностью, Фанфулла в душе кровожадное чудовище. Со мной же все обстоит иначе. По натуре я человек очень мягкий, как ты, добрый шут, должно быть, слышал. Только постарайся как можно скорей забыть мое имя и нынешнее состояние, иначе тебе прямая дорога в ад — в раю шуты не требуются.
— Мой господин, простите меня. Я во всем буду повиноваться вам.
Тут из-за кустов донесся женский голос, звонкий и мелодичный:
— Пеппино! Пеппино!
Шут вскочил.
— Меня зовет госпожа.
— Значит, госпожа у тебя все-таки есть, хоть господин твой — глупость. — Граф рассмеялся. — Хотел бы я лицезреть ту даму, которой ты имеешь честь принадлежать, мессер Пеппино.
— Для того чтобы лицезреть ее, вам достаточно повернуть голову, — прошептал Пеппино.
С улыбкой, в которой сквозило пренебрежение, граф Аквильский неторопливо повернул голову в направлении, указанном шутом. В тот же миг выражение его лица изменилось. Пренебрежение уступило место изумлению, а то, в свою очередь, благоговейному трепету.
На краю поляны, где он лежал, замерла женщина. Стройная, изящная, в белом платье с зеленым бархатным лифом, с золотистыми волосами. Но больше всего графа поразили ее чудесные глаза, в которых было удивление от нежданной встречи.
Приподнявшись на локте, Франческо дель Фалько, словно зачарованный, всматривался в эти глаза, которые могли принадлежать разве что святой, спустившейся прямо из рая.
Чары нарушил голос Пеппино, склонившегося в низком поклоне госпоже. Тут же вскочил и Франческо. Забыв о ране, он тоже поклонился даме. А в следующее мгновение, охнув, рухнул в высокую траву и потерял сознание.
Глава 4. Монна Валентина
Впоследствии граф Аквильский пребывал в убеждении, что не что иное, как ослепительная красота девушки всколыхнула его душу и сразила наповал, вот он и рухнул к ее ногам. Нам же представляется более убедительным мнение Фанфуллы и монаха, хотя граф и считает его оскорбительным: от резкого движения рана на плече открылась, и причиной обморока послужили боль и слабость, вызванные большой потерей крови.
— Кто это, Пеппе? — спросила девушка у шута, а тот, памятуя о данной им клятве, ответил, что не имеет представления, и добавил, что несчастный ранен.
— Ранен? — повторила девушка. Ее глаза наполнились жалостью. — И совсем один?
— Его сопровождал какой-то дворянин, моя госпожа, но они вместе с фра Доминико отправились в монастырь Аскуаспарте за целебной мазью и бинтами.
— Бедняжка, — прошептала девушка, глядя на лежащего без чувств Франческо. — Кто же его ранил?
— Об этом, моя госпожа, я не ведаю.
— И мы ничем не можем помочь ему до возвращения его друзей? — Она склонилась над графом. — Не стой как пень, Пеппино. Лучше принеси мне воды из ручья, бездельник.
Шут огляделся в поисках подходящего сосуда, его взгляд упал на широкополую шляпу графа, которую он прихватил по пути. Когда он вернулся, девушка сидела на траве, а голова еще не пришедшего в сознание Франческо покоилась у нее на коленях. Она смочила платок принесенной Пеппе водой и протерла им лоб Франческо.
— Смотри, Пеппе, он истекает кровью. Камзол весь промок, а кровь все идет и идет. Святая дева! — Она увидела рану в плече и побледнела. — Скорее всего он умрет от нее, а он еще так молод, Пеппино.
Франческо шевельнулся. С его губ сорвался легкий стоп. Поднял отяжелевшие веки, и их взгляды встретились. Рука девушки продолжала обтирать влажным платком его лоб.
— Ангел красоты! — мечтательно прошептал граф, еще не понимая, на земле он или уже на небесах. Затем, придя в себя, торопливо добавил: — Ангел доброты!
Девушка не нашлась что ответить, но графу достаточно было и того, что ее щеки покрылись румянцем. Ведь она только-только покинула стены монастыря и еще не привыкла к галантностям кавалеров.
— Вы страдаете? — наконец спросила она.
— Страдаю? — В его голосе послышалось недоумение. — Страдаю ли я, когда моя голова на такой чудесной подушке, а ухаживает за мной сам небесный ангел? Нет, моя госпожа, боли я не испытываю. Наоборот, я счастлив, как никогда.
— О Господи! Как же он ловок на язык, — подал голос Пеппино.
— А, ты еще здесь, мессер шут? — Франческо слегка повернул голову. — А где Фанфулла? Его нет? Да, да, припоминаю: он ушел в Аскуаспарте с монахом. — Граф приподнялся и оперся на локоть.
— Вам нельзя двигаться, — забеспокоилась девушка, решив, что он хочет подняться.
— Нельзя, но я должен. — И, вновь подняв на нее глаза, Франческо спросил, как ее зовут.
Она с готовностью ответила:
— Я Валентина делла Ровере, племянница Гвидобальдо из Урбино.
Брови Франческо изумленно взлетели вверх.
— Наяву ли все это происходит со мной или же я попал в сказку, где принцессы ухаживают за странствующими рыцарями?
— Так вы рыцарь? — В ее глазах появилось изумление, ведь даже сквозь стены монастыря просачивались волнующие истории об этих благородных воинах.
— Я ваш рыцарь, моя госпожа, и на веки веков покорный слуга, если вы осчастливите меня такой честью.
От столь смелых слов и взгляда глаз Валентина зарделась и отвела глаза. Но ни в коей мере не возмутилась. В его речи не было наглости, а лишь то, что, как она думала, и должен говорить поверженный рыцарь даме, облегчающей его страдания. Пеппино же, знающий, с кем имеет дело Валентина, не вмешивался.
— А как ваше имя, мессер? — спросила девушка после недолгого молчания.
В глазах графа мелькнула тревога, он покосился на шута, который все еще улыбался.
— Меня зовут… Франческо. — Он тут же сменил тему разговора, пресекая тем самым ее дальнейшие расспросы. — Но скажите мне, моя госпожа, как вышло, что вы, знатная дама, оказались в лесу в компании лишь этого жалкого подобия мужчины? — Он кивнул в сторону Пеппе.
