Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане

— Какое же тут хорошее дело, когда я остался совсем без носа? — недоумевал Тернбулл.

— Как какое? Вы получите деньги за ваш нос от этих китайцев! Кстати, покажите-ка мне еще его!

И уличный герой опять-таки чуть ли не в сотый раз снимал повязку с лица и показывал приставу «место происшествия» — по выражению мистера Васптонга.

Остряк еще раз посмотрел на сильно пострадавший нос клиента и воскликнул:

— Превосходно! Превосходно! Ха-ха-ха! Место происшествия просто прелестно, и пари на что угодно, хоть на сто тысяч долларов, что оно стоит не менее двадцати тысяч золотой монетой!

— Кто же мне заплатит эти двадцать тысяч? — недоумевал его клиент.

— Да те же китайцы, черт возьми! Свидетели у вас есть?

— Есть, как же!

— И много их?

— Много!

— И вы можете назвать их по именам?

— Конечно, могу!

— Превосходно, превосходно! Ха-ха-ха! Готовьтесь к процессу, к веселому процессу! Ха-ха-ха! Да представьте мне сегодня же медицинское свидетельство какого-нибудь врача о том, что ваш нос совершенно негоден к дальнейшему употреблению. Ха-ха-ха!

С этим Тернбулл ушел от следственного пристава, обнадеженный насчет казуса, но не совсем довольный манерой обращения с ним жреца правосудия. «Так ли ты хохотал бы, чертов толстяк, — думал он, — если бы подобное же „место происшествия“ оказалось на твоей выхоленной, веселой физиономии?»

А мистер Васптонг, оставшись один, засел за составление судейской закорючки, которая через полчаса была готова и содержала следующее:

По заявлению гражданина Соединенных Штатов Джека Тернбулла, имевшему место в моей конторе, в городе Сан-Франциско, улица Сакраменто, № 22, участка № 29,

я, нижеподписавшийся, Эпифаний-Хризостом Васптонг, следственный пристав вышепоименованного города, жительство имеющий там же, в той же улице и участке и под теми же №№ 22 и 29,

довожу до сведения, во-первых, первого лейтенанта китайского судна «Иен», имя коего мне неизвестно, но личность достаточно определяется вышеуказанным чином, и, во-вторых, — отдельной копией с сего документа, — до сведения его сиятельства князя Иена, адмирала и командира вышеуказанного судна, как ответственного в гражданском смысле,

что они обязываются, в течение двух суток от нижеозначенного числа, явиться перед судом полиции, находящимся под председательством его превосходительства следственного судьи, Иезекииля Джереми,

по делу, пункты коего следуют ниже, а именно:

1) обратившийся ко мне вышеназванный Джек Тернбулл, жительство имеющий в том же городе Сан-Франциско, улица Конские Бега, № 284, заявил и показал воочию, что он совершенно лишен носа, годного к тому употреблению, какое предназначила ему природа;

2) что оное прискорбное обстоятельство произошло вследствие разительного удара кулаком руки, принадлежащей вышеуказанному первому лейтенанту судна «Иен», и

3) что означенное прискорбное обстоятельство произошло при свидетелях, которые подлинность оного могут подтвердить своими показаниями на суде; кроме сего, имеется письменное удостоверение врача, констатирующее совершенную негодность носа, принадлежащего вышеназванному гражданину Соединенных Штатов Джеку Тернбуллу.

Вследствие всего вышеизложенного доводится до сведения двух вышепоименованных лиц, что они, как иностранцы и виновные в причинении убытка обратившемуся ко мне с жалобой Джеку Тернбуллу, обязывают возместить ему оный денежной суммой в размере двадцати тысяч долларов золотом и сверх того заплатить все могущие быть судебные издержки.

Акт сей явлен и внесен в подлежащий реестр суда полиции города Сан-Франциско сего нижепоименованного месяца и числа.

Загнув нашим героям такую закорючку с ее «выше» и «ниже», «сими» и «оными», представитель закона и правосудия послал, кроме того, еще отношение к судье штата, в силу которого последний должен был немедленно потребовать от командира «Иена» письменного обязательства не уезжать никуда из порта до окончания процесса.

«Громкое дело будет, черт возьми, громкое дело! — рассуждал вслух с самим собой мистер Васптонг, перечитывая свою кляузу. — Китайцы, которые теперь в такой моде, скажут мне спасибо, так как моду на них я доведу до наивозможнейшего максимума: ведь к делу будет привлечен не только первый лейтенант их судна, но и сам его сиятельство принц Иен, адмирал и командир судна!.. Ха-ха-ха! Славная будет штука!»

Американцы вообще строги к иностранцам, а тем более к китайцам, которых они считают низшей расой людей, ниже даже негров. Вследствие этого Бартес в тот же день получил приглашение в суд и предписание внести в обеспечение иска сто тысяч долларов, в случае если он и его первый лейтенант признаны будут виновными в причинении «убытка» гражданину Джеку Тернбуллу.

В первые минуты чтения полученной им бумаги Бартес не на шутку встревожился, сообразив, что, явившись к суду полиции, он должен будет представить ясные доказательства подлинности своей личности; затем, увидев, что дело заключается в деньгах, которые ищет потерпевший увечье, он рассудил, что лучше будет без всякого суда заплатить требуемые с него двадцать тысяч долларов золотом, и успокоился на таком решении.

Если бы он тотчас же выполнил это решение, не теряя ни одной лишней минуты, то избежал бы опасных последствий затеваемого против него иска; но есть такие моменты в жизни, когда самые элементарные правила благоразумия, предписываемые человеку природой, совершенно ускользают из его памяти. Отвлеченный погребальными церемониями, которым Ли Юнг и Ли Ванг как истые китайцы усердно предались, Бартес, не имевший еще в руках должного удостоверения своей личности, отложил на завтра предложение следственному приставу полюбовной сделки, — и это была первая его ошибка: завтрашний день оказался неприсутственным, и следственного пристава нельзя было найти в его конторе; таким образом Бартес потерял двадцать четыре часа, тогда как не должен был бы терять ни одного часа.

В тот же день вечером Кролик постучал в дверь каюты Бартеса и, войдя, сказал, что Ланжале желает видеть адмирала, чтобы доложить ему о некоем деле, не терпящем отлагательства.

— Пусть войдет сюда, — отвечал Бартес.

Ланжале вошел с добродушным видом и тотчас жег начал изложение дела со свойственной ему оригинальностью выражений.

— Я его теперь вижу, господин командир, и теперь вижу, как это он будто бы занят рассматриванием катафалка, а на самом деле не пропускает без внимания ни одного уголка на палубе судна, — спросите об этом хоть Порника… Хитрая лисица, господин командир, честное слово!