Аспект белее смерти - Павел Николаевич Корнев
Дерьмовый из меня кулачный боец! А тайнознатец и того хуже!
Я пробрался через камыши к глубокой промоине, на дне которой бил ключ, устроился на брёвнышке и зачерпнул ладонями ледяной воды, умылся. Ощутил некоторый намёк на умиротворение, но всё же вернулся обратно, встал посреди островка и закрыл глаза. Представил, как на вдохе в меня проникает и растекается по телу небесная сила и как на выдохе она вырывается вовне, но — ничего, ничего, ничего.
Ни малейшего намёка на умиротворяющее тепло, ничего и близко похожего на неприятную стылость. Только зря время потерял, тайнознатца из себя корча.
Дурь какая!
Я выругался и вновь принялся молотить рукой воздух.
Вдох-толчок-удар! Раз-два-три! Вдох-толчок-удар!
Всё без толку.
Нет, вот так сразу теперь уже не запыхался, да только если камыши и колыхались, то исключительно из-за лёгких дуновений ветерка. У меня на них никак повлиять не получалось.
В который уже раз накатил приступ лютой злости, я вскинул перед собой руки и на коротком выдохе-выкрике вытолкнул из себя то ли энергию, то ли просто раздражение.
Единственное, чего добился, — это головокружения.
Зато полегчало.
В Гнилой дом приплёлся едва живым. Наваристый бульон из мослов оказался как нельзя более кстати — выхлебал две миски.
— С утра опять в монастырь? — спросил Лука, когда я поднялся из-за стола.
— Угу, — кивнул я. — Теперь цельный месяц туда таскаться придётся.
— Махач завтра в шесть, — напомнил старший. — Не пропадай.
Сивый шмыгнул, вытер под носом и сказал:
— Комар говорит, на них ставки делать будут. Типа, как на кулачных бойцов.
Хват замер с набитым ртом, даже жевать перестал, а Гнёт недоверчиво протянул:
— Брешет!
— И ничего не брешет! — упёрся Сивый. — Он с прошлого месяца под Лехом бегает! А Лех бои проводит и ставки от Барона держит!
Хват прожевал и махнул рукой.
— Плевать! Нас всё равно в сарай не пустят!
Яр округлил глаза.
— Вас кулачные бои смотреть не пускают?
Все за столом поглядели на приблудыша откровенно недобро, даже Лука поморщился.
— Завтра от Гнилого дома трёх человек запустят. Пойдём…
— Я пойду! — перебила его Рыжуля.
— Неча тебе там делать! — отрезал Лука. — И не спорь! — Он даже легонько стукнул кулаком по столу. — Пойдём я, Серый и Яр.
— Чего это⁈ — разом взвились Хват, Сивый и Гнёт. — А мы?
— Яр на Серого поставит.
Хват надулся.
— А мы безрукие, получается?
Сивый и Гнёт раздражённо засопели, Лука поглядел на них и тяжко вздохнул.
— Ставить много будем, Бажен точно в долю войти захочет, а то и просто всё заберёт. Не нужно ему про эти деньги знать. Да и Лех может попытаться выигрыш зажать. Обвинит в сговоре, и что тогда делать? А Яра там никто не знает! Не знают, что он с нами!
— И ты ему деньги доверишь? — возмутился Сивый. — А если сдёрнет?
— Мы тоже пойдём! Снаружи покараулим! — поддержал приятеля Гнёт.
Я зевнул и, прежде чем меня успели втянуть в свару, сказал:
— Спать пойду! — Но сразу остановился. — Да! Тут дурачок один по болоту бродит, дверь запереть не забудьте.
— Рассказали уже, — кивнул Лука. — Хват, Гнёт, Сивый — сегодня вы караулите. С очерёдностью сами определитесь. Яр — ты первый, поужинаешь и давай на карниз.
— А Серый⁈ — возмутился Гнёт.
— У меня бой завтра, — усмехнулся я.
— Да чё смеяться! Ты Жучка одной левой!
Но я и слушать ничего не стал, поднялся на чердак и забрался в гамак.
Уснул моментально.
Утром надолго замер на крыльце Гнилого дома. К привычным запахам стоялой воды и утренней свежести так и продолжала примешиваться неприятная стылость, и никак не удавалось определить, усилилась она по сравнению со вчерашним днём или это просто кажется. В итоге пришёл к выводу, что не усилилась, просто ощущается чуть пронзительней и резче.
Быть может, дело во мне?
Или в погоде? На небе ни облачка, день ожидался жарким.
На карнизе заворочался Хват. Он зевнул и окликнул меня:
— Серый, куда в такую рань?
— Да всё туда же! — неопределённо ответил я и спросил: — Как ночь прошла?
— Сивый брехал, кто-то на помощь звал, только ему верить — себя не уважать.
— Брешет как сивый мерин! — рассмеялся я и махнул рукой. — Бывай!
Выбравшись с болота, я обтёр ноги, обулся и двинулся прямиком к Чёрному мосту, решив сегодня по Заречной стороне кругов не нарезать. Ноги, чай, не казённые!
Зря-зря! Окликнули меня сразу, как только перешёл на тот берег.
— Юноша! — раздался окрик, и волосы на затылке зашевелились из-за предчувствия скорых неприятностей.
Обратно на Заречную сторону не удрать — окликнули-то со спины. И нет, звал не давешний охотник на воров. Голос был совсем другой. Незнакомый.
Мужской, молодой. Не злой и ничуть не раздражённый, но и без притворного дружелюбия. Деловой.
Прикидываться глухим я не стал, обернулся и обнаружил, что ко мне направляется молодой человек, лет двадцати пяти, с щегольскими усиками и колючими синими глазами. Больше ничего выдающегося в его внешности не было. Росту среднего, сложения обычного, одёжка — добротная, неброских расцветок. Коричневые ботинки и перчатки, тёмно-серые брюки, сюртук и котелок, в тон глазам шейный платок. Выражение лица скучающее. Будто я ему нисколечко не интересен, будто сейчас дорогу спросит и дальше потопает.
Но нет, не потопает. Я знал это наперёд.
Случайной встречей тут и не пахло. При всей своей обычности незнакомец на добропорядочного обывателя нисколько не походил. И нет, точно не ухарь и не жулик. Если из наших, то мошенник или шулер. Да только таким до босяков никакого дела нет.
Или есть? Или это подельник парочки ухарей⁈
От этой мысли прошиб холодный пот.
— Чего? — нехотя выдавил я из себя, готовясь броситься наутёк.
— Мне бы обувь почистить! — объявил молодчик, но ровно с тем же успехом мог со всего маху зарядить мне кулаком.
Хлоп! И все мысли из головы вышибло. Только два слова чехарду затеяли, всего только два: «огнедрево» и «звездочёт». Хотя конечно же не «и», а «или».
Огнедрево или звездочёт? Звездочёт или огнедрево?
Что мне аукнулось? Вот что, а?
Но виду я вроде бы не подал и решительно отрезал:
— С этим не ко мне!
— Да неужели?
