Анатолий Галкин - Искатель, 2013 № 08
— Поняла. Жди в двенадцать. Хвоста не будет.
Елагина действительно все поняла.
Группа этого «Николая Николаевича», вероятно, арестована. Если бы это были просто угрожающие моменты, он бы подождал до завтра.
Это все очень опасно для нее.
Николай боится телефонного прослушивания, боится возможной слежки за ней. А это значит, что какие-то материалы, где она упоминается, уже в руках следователя.
Какие документы, у кого они, как и когда попали?
А может быть, это Корноухов сделал ответный ход?
Быстро собравшись, Евгения Евгеньевна вдруг вспомнила, что следует предупредить Анастасию.
Они еще не виделись сегодня. Елагина открывала двери своим ключом, а Настя вечером старалась не выходить из своей комнаты без приглашения. Старалась «не мозолить глаза».
«Молодец, — неоднократно отмечала про себя Елагина. — Знает свое место».
Настя была ее гордостью и ее удачей. Она не была домработницей в обычном понимании. Елагина терпеть не могла наемных дамочек, которые через месяц начинают ворчать, крутить носом, а затем воровать по мелочам и приводить в квартиру мужиков.
Она также не любила жить с подругами, которые соглашаются вести хозяйство, но сразу же требуют внимания, лезут с расспросами, дают советы.
Настя была для Елагиной «то, что надо». Это очень дальняя родственница из Саратова. Девушка приехала в Москву поступать куда-то, но провалилась.
В свои двадцать четыре года она, как казалось Елагиной, не испытывала никакого интереса к мужскому полу. Скромная, тихая, трудолюбивая. Все в доме убиралось и готовилось, пока Евгения была на работе.
И еще, Елагина была уверена в ее честности. После любых покупок Настя составляла подробный отчет и передавала его Евгении вместе со сдачей.
О зарплате они никогда не говорили, но Елагина, понимая Настино положение, вручала ей довольно крупные суммы в виде подарка, «на булавки». При этом Анастасия опускала глаза, тихо говорила «спасибо» и убегала в свою комнату.
Когда Евгения Евгеньевна, рассказывала знакомым о Насте, то любила шутить: «Она ко мне не столько из Саратова приехала, скол ько из девятнадцатого века».
Елагина вышла на пустынный проспект Мира и направилась к Рижскому вокзалу.
Удачное время. Можно спокойно осмотреться.
Она перешла проспект и, миновав два переулка, оказалась на Трифоновской улице.
Похоже, здесь все спокойно. Этот Николай излишнюю бдительность проявляет. Впрочем, в такой игре нет ничего лишнего.
Елагина взяла машину и уже в первом часу была у ресторана на Лубянке.
Она сразу заметила Николая, который стоял на углу, около большого гастронома. Когда она двинулась в его сторону, он повернулся и стал медленно удаляться к Мясницкой. А затем вдруг свернул на Малую Лубянку.
Елагина держала дистанцию. Она не стала его догонять, пока он сам не остановился в переулке возле костела.
— Ну, Евгения, здравствуй.
— Доброй ночи тебе, Коля.
— Не боишься в самом логове встречаться?
— Тебе виднее.
— Это точно. Здесь спокойнее. Места знакомые. Ты вокруг своего дома посматривала?
— Да, все чисто. Выкладывай свое горе, Николай.
— Ты меня теперь зови Федор. Я Федор Дмитриевич. Это настоящее имя. Мы с тобой так повязаны, что больше я ваньку валять не буду. Впрочем, я и на Николая откликаться могу.
Федор коротко описал последние действия «Януса». Особенно отметил моменты, опасные для самой Елагиной:
— Ты пойми, Женечка. Я не прошу тебя спасти своих людей. На самом деле ты себя спасешь. Послушай мой план. Ты завтра утречком бери своего дружка, Бориса Петровича. Он еще тепленький и весь дрожит от страха. Пусть забирает это дело себе. Повод есть! Панин бывший полковник КГБ, ответственный работник. Как раз объект для Генеральной прокуратуры. Согласна?
— Согласна. И что дальше?
— А дальше пусть передает дело своему следователю, которому довериться можно. А уж ты его купи. Не пожалей денег. Ему большая работа предстоит. Панина надо под подписку выпустить. Все записи уничтожить. Слесаря стоит нейтрализовать. Он мог себя не назвать, но знай, что это Рогулин Иван Сергеевич.
— Ты ясней выражайся, что значит нейтрализовать?
— Один вариант — отпустить, но это сложно. Очевидно, что на нем убийство, хотя его доказать надо. Есть другой вариант. Я тебе коробочку дам. Там три таблетки. Пусть тот следователь с Рогулиным чайку попьет. Одна таблетка, и у мужика через сутки инфаркт.
— Ты на что меня толкаешь?
— А ты найди другой путь. Рогулин и про тебя все знает, и про Корноухова, — не моргнув глазом, соврал Федор. — Мне ничего. Пусть себе живет. Пусть говорит правду!
— Я все сделаю. Есть еще задания, гражданин начальник?
— Есть, Женя. Разберись с этими частными детективами. Один из них к тебе приходил?
— Да! Их фирма, кажется, называется «Сова».
— Выясни все. Найми кого-нибудь смышленого. Боюсь, что они не остановятся и будут копать дальше. Ты все узнай, но их не трогай. Оставь их мне. Я завтра уеду на две недели.
Когда они подошли к метро «Тургеневская», Елагина нерешительно остановилась у телефона-автомата. Она неторопливо вынула записную книжку, полистала ее и набрала номер. Трубку сняла жена Корноухова.
— Извините, я понимаю, что час ночи. Но мне нужен Борис Петрович. Это срочно по работе… Борис? Завтра будь у моего дома в восемь утра. Машину сразу отпусти. Мы на моей поедем. Завтра все узнаешь.
Не дожидаясь ответа, она повесила трубку.
Федор посмотрел на нее с искренним обожанием:.
— Молодец ты, Евгения. Теперь я спокоен. Можно завтра в путь. За границу — с чистой совестью! Скажи, Женя, тебя до дома проводить? А то мне ночевать негде.
— А два часа назад не мог это сказать? Таскаешь меня, как чурку по всем улицам. Нельзя было все в постели обсудить? На метро, что ли, поедем?
— Зачем на метро? У меня здесь машина на бульваре припаркована. Вон она стоит.
Игорь Савенков никак не мог привыкнуть спать долго.
В его семье считали, что воскресенье — это тот день, когда можно отоспаться за всю неделю. И спали до десяти, одиннадцати. Сын мог проспать и до часу дня. А Игорь не мог.
Он с тоской поглядел на часы. Всего лишь восемь утра.
Не хотелось просто лежать и думать. Жаль, но невозможно почитать вчерашние газеты. Надо включать свет, шелестеть страницами, а это непременно разбудит Галю.
Савенкову захотелось сделать для жены что-то приятное. Он осторожно выскользнул из-под простыни, прошел на кухню и начал колдовать.
Через полчаса он с удовольствием оценил готовность утреннего подарка. Маленький столик на колесах был сервирован по высшему разряду: вазочка с ландышами, кофе, сливки, сахар, разнообразные бутерброды, украшенные зеленью и овощами. Очищенный и порезанный банан, печенье с сыром. Все отлично, теперь осталось ждать ее пробуждения. Разбудить он не мог. Но если не будить, то кофе остынет.
